- Убедитесь, чтобы он ни с кем не связался, - сказал Коракс другим, не сводя убийственный взгляд с Лакриментиса.
- Его связь с храмовым интерфейсом отключена, - сказал Лориарк. – Он не поднимет тревогу.
- Плоть не важна, - произнес Лакриментис, буря Коракса взглядом. – Угроза физических мук несущественна. Мои болевые рецепторы настроены на минимальную восприимчивость.
- Применение силы к нервному дампу ядра не требуется, - сказал Канар. – Обнажение корневых функций откроет доступ к интерфейсу хранилища памяти. Таким образом, в содействии с твоей стороны нет нужды.
- Доступ к корневой памяти повлечет кровоизлияние в жизненно важные органы, - возразил Лакриментис, стиснув металлическую руку. – Последует необратимая утрата личности. Моя верность архимагосу и магокритарху не может сделать меня объектом полного личностного уничтожения. Я действую во благо Третьего округа.
- И таким образом… действовал против… предопределенного порядка… повиновения, установленного… твоим старшим магосом, - сказал Фиракс. Он указал на Коракса. – Перспективы… дальнейшего развития и процветания… Третьего округа… изменились.
- Я также способен изменить восприятие ситуации, - заявил Лакриментис. – Похоже, храму вредно отрицать волю высшей силы, но присутствие примарха сильно меняет исходные параметры.
- К несчастью для тебя, - сказал Канар. – Если логика подскажет, что твое повышение до старшего магоса в интересах Третьего округа, ты без колебаний снова объединишься с Дельвером. Смена верности доказывает, что в дальнейшем можно ожидать того же.
- Я бы предпочел не убивать его, если этого можно избежать, - вставил Коракс, едва понимая жалобы Лакриментиса. Если техножрец решил бросить своих товарищей и согласиться с требованиями архимагоса для того, чтобы его не заменили кем-то, готовым выполнить желания Дельвера, то в этом был смысл. Кораксу не хотелось наказывать слишком сурово за неведение.
Примарху и прежде приходилось идти на сделки с совестью. Во время ликейских восстаний он нуждался в каждом человеке, способном держать оружие, но не все заключенные на луне сидели по политическим статьям. Некоторые были справедливо осужденными убийцами, насильниками, ворами и первостатейными подонками. Свергнуть ненавистный режим означало пожертвовать наказанием – и справедливостью во имя жертв – но такова была необходимость. В свою очередь после поражения технокультов выжившие уголовники за свои действия во время войны получили прощение, которое вынужден был пообещать Коракс.
Что касается агентов Механикум, борьба между войсками Гора и Императора могла стать морально двойственной проблемой. Прежде чем раскрылось предательство, Гор неплохо постарался, переманив на свою сторону генерала-фабрикатора Марса, и теперь невозможно было сказать, какой из миров-кузниц мог стать потенциальным союзником или врагом для Гвардии Ворона.
- Благодаря полной ассимиляции личности с храмом намеренное запутывание и обман будут исключены, - заявил Лориарк. Он махнул Канару и Бассили поднять Лакриментиса. – Мы получим все требуемые данные.
Скрытые под тяжелыми одеждами плечи Лакриментиса поникли, видимо, он смирился с уготованной ему судьбой.
- Его инфоядро раскроет все секреты в течение пары часов, примарх, - сказал Канар. – Если мы поторопим процесс, это может привести к повреждению данных.
- Ты сомневаешься в нашей приверженности альянсу, но откуда нам знать, что вы хотите потом сделать с нашим миром? – сказал Лориарк, вернув внимание обратно Кораксу. – Прежде чем мы пожертвуем одним из своих, пообещаете ли вы, что нас не постигнет та же участь, что и Киавар?
Переговоры зашли в тупик, обе стороны сошлись вместе ради общей цели, но оказались не в силах подтвердить обязательства, необходимые для превращения планов в жизнь. Коракс не любил пользоваться дарованными Императором способностями, чтобы подчинять других своей воле – подобное воздействие никогда не длилось долго – но сейчас он выпрямился во весь рост так, что его голова едва не коснулась потолка, и позволил проявиться всей сущности величия примарха. Бледная плоть засияла сквозь темную камуфляжную красу, явив призрачно-белое лицо, глаза Коракса стали кромешно черными. Он вытянул когти, и по ментальной команде по ним затрещали белые энергетические дуги.
- Стоило мне захотеть, я мог бы убить вас всех и уйти. Я мог причинить немалый урон врагам, затем вернуться с легионом, опустошить планету и искоренить всякую угрозу. Ни один мир не вправе выйти из-под юрисдикции Императора и его представителей. Семь легионов были отправлены на Исстван, чтобы убить меня, но я выжил. Даже не думайте, что этот мир способен меня уничтожить. Любой такой помысел против Девятнадцатого, и, так же истинно, как железо ржавеет, а плоть гниет, клянусь, что убью здесь всех. Я необходим вам сильнее, чем вы мне – не упустите свой шанс.