Тогда он ответил мне.
— Что же он ответил вам? — спросил я с невольной живостью.
— Он мне сказал уже не тем далеким голосом, каким говорили все, виденные мною в прежних снах, а звуком ясным и живым: «Что делаете вы здесь, милостивый государь?» Вид призрака был немного испуганный и он вел себя так, как будто в самом деле был молодой девушкой, увидевшей у себя в комнате мужчину в неурочный час.
Я поспешил успокоить мою странную собеседницу, и мне пришло на ум пробудить ее любопытство. Мне говорили, что это — лучшее средство заставить себя слушать, когда обращаешься к женщине. Я не двинулся со стула и сказал призраку: «Сударыня, я вам скажу самую невероятную вещь изо всех, вами слышанных. В эту минуту я сплю в Бордо, у себя дома, на бульваре Кодерана, в доме № 532, и в то же время нахожусь здесь. Я этого совсем не понимаю».
Чтобы вам понять мое душевное состояние, доктор, надо припомнить, что я говорил вам о любопытном чувстве привязанности, духовной любви, которое питал к возникшему передо мной существу. Я горячо желал разговаривать с ним и, говоря немного наугад, старался его не испугать и не расстроить.
Мои слова не подействовали: девица-призрак оставалась неподвижной, смотрела испуганно и робко молчала. Вдруг в моем уме само собой возникло и почти автоматически оформилось следующее:
— Впрочем, и сами вы, — сказал я призраку, — в таком же положении, как и я. Не пугайтесь, слышите? Не бойтесь ничего. Во сне нас влечет друг к другу или, вернее, ваша душа влечет к себе мою в то время, как мое тело спит дома, как труп. Уже давно я почти каждую ночь прихожу в вашу комнату. Вы заметили меня только в четыре последние посещения, потому что вам только недавно удалось впасть в то же состояние, в каком нахожусь я. Это — необыкновенное состояние, достигнуть которого дано не всем; вам оно выпало на долю, поэтому благодарите Бога за этот драгоценный дар. Чтобы немедленно убедиться в истине моих слов, посмотрите сейчас на вашу кровать: вы увидите там ваше спящее тело. Не пугайтесь его бледности и мертвого вида: тела, покинутые душами, всегда бывают такими.
«Душа» или «тень» Люси обернулась к постели, и у нее вырвалось восклицание; потом она нагнулась к тому, что я, для сокращения речи, назову телом.
— Сейчас я вам покажу, — прибавил я, — что оба мы находимся в состоянии духов, заключенных в почти невещественные оболочки. Позвольте мне подойти к вам. Разрешаете ли подать вам руку?
Тень выпрямилась и жестом выразила согласие. Ощущение электрического тока, о котором я уже говорил вам, сейчас же появилось. Мне показалось, что тень ощутила почти аналогичное, потому что она быстро выпустила мою руку, но почти тотчас опять взяла ее.
— Мы можем, — сказал я ей, — проникать сквозь все вещественные препятствия. Хотите пойти со мной в какое-нибудь другое помещение? В комнату вашей матери?
— Хочу!
— Заставьте себя пожелать следовать за мной и знайте, что материальные предметы уже не имеют осязательной реальности. Они будут иметь только те свойства, какие оставит им ваше воображение. Мы пойдем на высоте одного метра над полом.
Немедленно обе наши тени поднялись и скользнули к стене, сквозь которую они легко проникли; мы очутились в соседней комнате. Дама, которую я уже видел, спала на одной из кроватей; на другой лежал мужчина лет шестидесяти. Он читал газету, несмотря на поздний час; это было «Свободное слово». Я посмотрел на этого человека, которого видел первый раз; он имел вид юриста старого порядка: бритые губы и подбородок, длинные бакенбарды, строгий вид. Это был, очевидно, человек упрямый и своевольный; очерк его сжатых губ, выпуклость лба, угловатость подбородка — все свидетельствовало об этом с первого взгляда.
— Мой отец и моя мать! — сказала Тень.
— Они не могут ни видеть, ни слышать вас. Попробуйте разбудить вашу мать или заставить вашего отца заметить вас!
Тень подлетела к своему отцу и обняла его, целуя в лоб; тот как будто и не заметил.
— Папа! Папа! разве ты меня не видишь? Разве не слышишь меня? — кричала моя спутница, но без успеха. Она попробовала потрясти отца за руку, но ей казалось, что она ничего не тронула, и ее пальцы проникли сквозь руку, которую она схватила, точно сквозь легкий пар.
— Это невероятно! — сказала тогда она, возвращаясь ко мне. — Не можете ли вы мне это объяснить?
— Теперь я знаю не более, чем вы, — ответил я.
— Я очень взволнована тем, что со мной происходит, — возразила она. — Я не могу оставаться здесь, будучи, как сейчас, невидимой для моих родителей. Мне страшно. Вернемся в мою комнату.