Через полчаса инъекция была произведена. Леир открыл глаза, но не выказывал признаков сознания. Напрасно Вильнев его спрашивал; он не мог добиться ответа. Раненый находился в состоянии полного и ничем не объяснимого помрачения рассудка.
— Я встречал такой глубокий шок только при больших травмах, — сказал хирург. — Надо подождать, пока Леир будет в состоянии сообщить нам о случившемся. Старайтесь не утомлять его, — сказал он госпоже Леир.
Мы ушли; раненый остался под присмотром матери и сиделки. Вильнев еще раз успокоил нас: чересчур обильное кровотечение и упорная умственная атония были единственными тревожными симптомами.
— Меня удивляет наличность такой потери крови, — сказал он. — Рассеченные сосуды — довольно малого калибра и обыкновенно закрываются сами. У господина же Леира вовсе не образовалось сгустков: очевидно, кровь долгое время не свертывалась. Не гемофил ли этот молодой человек?
— Нет, — сказал Дюрье, — ему нередко приходилось делать себе порезы, и количество вытекавшей крови было нормально.
— Любопытная вещь! Это кровотечение меня немного смущает. Я нахожу также, что состояние шока, в котором мы видели раненого, гораздо тяжелее, чем полагается по кровотечению и ране. Ну, все это, конечно, выяснится! Но какой черт его ранил? Если мать не ошибается, он пришел домой уже раненым; однако, и этого допустить невозможно, потому что повсюду остались бы следы крови. Надо думать, что убийца пробрался в комнату Леира без ведома его матери. Может быть, какая-нибудь ревнивая любовница?
— Нет, — сказал Дюрье, — у Леира не было любовниц.
— Как вы можете знать, дружище? — заметил хирург, уже потерявший счет своим любовным приключениям. — Женщины, когда ревнуют, являются воплощенными дьяволами!
В то время, как мы собирались уйти, кто-то позвонил. Минуту спустя горничная вернулась со смущенным видом:
— Господин Дюрье, — сказала она, — это — полицейский комиссар.
— Недоставало еще этого! Вильнев и вы, Эрто, останьтесь; не оставляйте меня одного с комиссаром.
Последний скоро вошел. Это был человек лет пятидесяти, с манерами офицера в штатском. Его сопровождали два надзирателя.
— Извините меня за посещение, господа, — сказал он, — но весь квартал в волнении. Говорят, что господин Леир убит или сам лишил себя жизни. Как в том, так и в другом случае я должен приступить к дознанию.
Вильнев взял на себя сообщить комиссару все, что мы знали; Дюрье и я подтвердили рассказ хирурга. Были допрошены госпожа Леир и экономка.
— Ну, господин комиссар, что вы думаете обо всем этом? — спросил мой коллега.
— Я вам отвечу после, господин профессор, когда осмотрю комнату больного. Не можете ли вы перенести его на постель матери?
— Это можно сделать, — ответил хирург.
— Разрешите, сударыня, — прибавил комиссар полиции, — произвести осмотр вашей квартиры?
— Охотно, милостивый государь.
Комиссар полиции, с помощью двух надзирателей, тщательно осмотрел скромную квартиру, состоящую из двух спален, кабинета, столовой, кухни и маленькой темной комнатки. Не нашлось никакого следа взлома; задвижки были задвинуты и отодвинуты госпожой Леир. Служанка заметила их характерный шум. Окна все были заперты накануне, с вечера; кроме того, квартира находилась во втором этаже и было бы очень трудно проникнуть в нее через окно. Наконец, орудия, которым была нанесена рана, не нашлось нигде.
Комиссар был видимо смущен.
— Ну, — сказал ему Вильнев, — каково теперь ваше мнение?
— Покушение на самоубийство. Оружие должно быть в выгребной яме.
— Невероятно, — заметил хирург. — Леир не сам себе нанес удар кинжалом.
— Между тем, осмотр показал, что никто не входил в квартиру… Неужели подозревать госпожу Леир?
— Это совершенно недопустимо! — вскричал Дюрье.
— Я думаю так же, как и вы, — сказал комиссар. — Донесу об этом суду. Это дело темное, очень темное, — повторил он, уходя.
Немного погодя Вильнев, которому в этот день предстояла операция в госпитале, покинул нас, обещав вернуться.
Дюрье был задумчив.
— Надо постараться, чтобы суд не сунул нос в это дело, — сказал он.
— Я съезжу к прокурору республики, — ответил я. — Надо будет представить дело, как необъяснимое происшествие. Да ему и нельзя придать другой окраски. Полиция произвела вещественный осмотр. Нет никакой крайности действовать судебным порядком.
— Таково и мое мнение.
Мы вернулись к Леиру; он заснул, и, считая наше присутствие бесполезным, мы ушли. В этот день я был более рассеян, чем обыкновенно. Мысли мои не могли оторваться от задачи, поставленной моему любопытству странным событием, происшедшим этой ночью. Несмотря на доверие к знаниям Вильнева, я верил в попытку самоубийства. В отчаянии от разлуки с m-lle Франшар, Леир пытался лишить себя жизни. Однако, это удивляло меня. Зачем он ждал неделю? Такой акт безнадежности был бы более объясним в день свадьбы Люси Франшар; а он в тот день, напротив, казался полным решимости и энергии.