Он спал, и в такт его ровному дыханию, на широкой груди его позвякивали героические награды. Их было так много, что они покрывали не только грудь, но и живот и рукава гимнастерки. Да еще все сорванцы в округе бегали, увешанные медалями, выпрошенными у дяденьки Громилина "на поносить"...
Спал майор, на лицо надвинув каску противотанковую, собственного изготовления. На груди у него грелся крупнокалиберный пулемет, в левой руке он сжимал гранату, а правой прижимал к груди замок от вверенного ему участка Границы.
Чуток пограничный сон. Крадущиеся шаги за дверями, отодвигаемый засов...
Майор метнул гранату, одновременно со взрывом скатываясь с кровати, и поливая свинцом из пулемета загоревшуюся дверь.
С наслаждением вдыхал он полной грудью и расширившимися ноздрями тяжелые клубы черного дыма.
- Товарищ майор! - раздалось из-за двери. - Это я, Ваш ординарец, сержант Пысин! И больше никого...
- А кто был?! - грозно спросил майор.
- Да не видал я никого. Вы, товарищ майор, стрелять перестаньте, я посмотрю, может, чего и осталось...
Замелькал огонек фонарика и в землянку опустился сержант Пысин. В руках он нес продырявленные сапоги. - Вот, товарищ майор, сапоги принес. Опять еле-еле их у самой границы изловили. Страсть какие геройские сапоги! Так и норовят в поход, и обязательно на Берлин. И война давно уже кончилась, а вот надо же...
- Правильные сапоги. Отцовские. У них память крепкая, солдатская. Они дорогу помнят. Лад
но, раз проснулся, пойду проверю посты.
Майор вытащил из-под кровати вторую пару сапог, и принялся натягивать их.
- Вы бы, товарищ майор, сперва галифе надели бы... - робко заметил сержант.
Майор взглянул на ноги и задумался. Никогда не снимавший на ночь гимнастерку с наградами, галифе он все же стаскивал. Думал он недолго.
- На постах не девицы. Выдержат. И не такое видели. Не испугаются.
- На постах-то не испугаются, выдержат. А вот вы, товарищ майор, вряд ли. Там по всей дороге репьи. Колючки - во! С палец. Понацепляете на все места, а мне отцепляй потом, да я же и виноват буду.
- Соображаешь, - нехотя признал майор.
Он натянул все же галифе и до утра обходил посты, которые так этого и не заметили, он обходил их стороной.
Вернулся он утром, велел разбудить себя через час, снял на этот раз только сапоги и заснул. И снился ему - Пограничный Сон.
Снилось майору, что Нарушитель через высокий пограничный забор собирается Границу нарушить. И просит он, гад, Громилина:
- Дяденька, помоги! Дяденька, подсади...!
А Громилин сидит почему-то на этом самом заборе верхом, и во всей своей натуральности, без галифе, а гимнастерочка у него почему-то не уставная, до пупа.
И бьет он этого самого Нарушителя беспощадным образом по голове... чем бы вы думали? А чем еще может лупить Нарушителя майор, когда в руках у него никакого оружия, а галифе не одето?
Нарушитель плачет и кричит:
- О - е - ей! О - е - ей! Больно же! Раз со мной так обращаются - я сдаюсь...
И вот уже майор Громилин ведет этого самого нарушителя по Красной площади, а вокруг народишууу! А гимнастерочка до пупа, а на площади этой почему-то растет репей. И приходится майору идти на цыпочках, чтобы репья этого не нацеплять.
А с Мавзолея ему машут приветственно Ленин, Сталин, и почему-то доктор Айболит...
Сон как-то резко разонравился Громилину.
Открыл он левый глаз, закрыл правый, и стал другой Пограничный Сон смотреть. Правым глазом.
И снился ему - Нарушитель. И сидел этот самый злобный Нарушитель в кустах, на своем берегу, и подсматривал, гад, как майор Громилин на своем берегу ведет из кустов наблюдение за купающимися девками.
И говорит ему Нарушитель:
- Нарушу вот я ночью речку, и у всех ваших девок честь нарушу.
И смеется, гад, злобно.
Майор ему отвечает так спокойненько:
- Ничего у тебя, подлый ты Нарушитель, не выйдет! Я эту речку крокодилами заминировал. Так что речку ты, гад, может, и нарушишь, но вот девок наших тебе после этого нарушить будет нечем.
А Нарушитель отвечает:
- Ты хоть и майор, а дурак. Я речку потравил, и крокодилов тоже. И теперь порушу всех ваших девок!
- Ха! Ха! Ха! - отвечает майор. - Ничего у тебя, враг, не получится. Приняли наши доблестные пограничники во главе со мной превентивные меры и всех наших девок нарушили вполне самостоятельно, и вполне персонально, и поголовно. Осталась одна непорушенная в силу своей страховидности невероятной, но она живет на краю деревни, и тебе, вражья сила, до нее не добраться...!
Наступает темная ночь и Нарушитель нарушает потихоньку реку, и крадется к крайней избе, в которой спит переодетый девкой героический майор Громилин. И так он на перинах спать не приучен, что не слышит он, как пробрался в избу Нарушитель...
Проснулся майор. Поздно! Нарушитель в темноте не разобравшись, нарушил его, майора Громилина, самым злодейским образом.
- Тревогаааа!!!! - заорал в ужасе героический майор...
И проснулся по-настоящему.
- Тревогаааа!!!! - кричал сержант Пысин.
Майор вскочил, сунул ноги в сапоги, стоявшие около кровати, шагнул и... рухнул на пол.
- Товарищ майор! Осторожнее! - закричал Пысин. - Я ваши сапоги героические, чтобы они на Берлин не ушли, прибил гвоздиками...
- Предупреждать надо! - рявкнул майор, отдирая сапоги от пола.
- Разрешите доложить, товарищ майор! К Границе приближается известный контрабандист Пронырин-Полукрымский с бандой, в составе двух особ!
- Ага! - обрадовался майор. - Вот почему мне Нарушитель снился! К нарушителям это! - Зловеще улыбнулся он, поправляя на груди гранатомет. Застава! В ружье! Боевая тревога...!
Кажется, на пути Женьки встает серьезный противник. Что-то будет?
Глава пятая
"Вставайте, лежебоки." Через "окно" и вприпрыжку. "Я же сказал
хоть в Швецию!" Думы сержанта Пысина. Сапоги на дороге. Рапорт майора
Громилина. Начальник верблюжьей конницы. как узнать, когда собака
голодная? Ничейный танк.
Полукрымский разбудил путешественников на рассвете:
- Вставайте, лежебоки, вас ждут великие приключения! Да собирайтесь быстрее, часа через три уже будем за границей.
Деревня еще спала, когда они въехали в нее. На улицах не было ни души. Только в самом конце деревни обнаружился спящий на завалинке мужик, державший в руках оконную раму без стекол.
- Он-то нам и нужен, - деловито сообщил Полукрымский, вылезая из машины.
Он бесцеремонно растолкал мужика, быстро переговорил с ним, забросил раму на верхний багажник машины, а мужика внутрь, сел за руль и они поехали за село.
Сразу же за околицей тянулся бесконечный забор из колючей проволоки, прямо перед ним стоял какой-то полосатый столб, весь во множестве зарубок и затесов. Рядом стояла вышка, а на ней - часовой с автоматом. Это был сержант Пысин.
В колючей проволоке было вырезано аккуратное прямоугольное отверстие. Мужик, не теряя времени, стал прилаживать к нему аккуратную оконную раму. Полукрымский достал топорик и подошел к полосатому столбу.
- Это я, как границу перехожу, так зарубку делаю, - пояснил он.
Взмахнул топориком, многострадальный столбик заскрипел и рухнул.
- Что же ты делаешь, бандюга несчастный?! - раздался истошный вопль с вышки. - Мало того, что он границу нарушает, он еще и столб пограничный порушил! Руки вверх, а не то стрелять буду!