Перевод Корана, естественно, породил некоторые вопросы. Это проблемы совсем другого порядка, чем при переводе научных текстов с арабского на латынь. Ведь научный арабский отличается от языка Книги. Первый развивался со времен пророка Мухаммада, а второй отражал культуру пустыни, которая предшествовала Роберту более, чем на пять веков. Тем более, она была крайней далека от него и его европейских современников.
Роберт мог бы сделать дословный перевод. Позднее ученые порицали его за, казалось бы, вольную, почти субъективную интерпретацию Корана. Но дело не в этом. Переводчик упорно верил в откровения Корана, чтобы обратиться к мусульманам, которые писали комментарии. Он просмотрел множество таких толкований, включая труды Табари.
Хотя Роберт никогда не указывал имена в цитатах, но совершенно очевидно: комментарии использовались, ученый предпочитал их буквальному переводу, особенно, в случаях с трудными отрывками.
То, что «Закон псевдопророка Мухаммада» — это изложение своими словами, совсем не означает, что перевод скуден и неверен. Ведь Роберт пытался разобраться, как сами мусульмане видели смысл Корана. Ученый понял то, чего не могли уяснить многие его европейские преемники, пытавшиеся переводить Книгу: долгая традиция толкования арабами-мусульманами могла помочь не-мусульманам в их попытках лавировать между разными языками, культурами и религиями.
Роберт пользовался комментариями к Корану, написанными мусульманами, либо переводя их, либо через ссылки на них на арабском. Он делал свой «вольный» перевод трудных слов или сложных стихов, используя знания, полученные из тех самых комментариев.
К его лучшим достижениям можно отнести последние суры, самые небольшие по объему. Кратчайшая из сур Корана — сура 108 «Аль-Каусар». «Аль-Каусар» — само по себе редкое слово, часто переводимое как «изобилие». (В переводе И.Ю. Крачковского — «Обильный». — Прим. ред.) Но Табари, наряду с другими комментаторами, считал, что оно относится к реке в Раю, следуя истории ночного путешествия и восхождения к Небесам, где по преданию Джибриль сказал пророку: «Ты видишь здесь реку Каусар. Господь Всемогущий даровал тебе ее». Роберт отражает видение этого предания, переводя этот стих так:
Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Поистине, Мы даровали тебе райский источник.
Помолись же Господу твоему и принеси жертву.
Ведь поистине у ненавистника твоего не будет помощников и потомства.
Общее понятие «изобилия» превращается в особое упоминание «райского источника». Таким же образом, в последней строке Коран называет врага просто куцым. Там нет и намека на «помощников и потомство». Но в другом известном средневековом толковании (его автором является Табарси, шиитский ученый XII века) говорится, что враг не будет иметь детей или потомства. Вполне вероятно, что Роберт использовал понимание Табарси, чтобы расширить собственный перевод.
Такой же вывод напрашивается при рассмотрении последней 114 суры, «Люди» (ищущие защиты от искусителя).
Во имя Аллаха милостивого, милосердного!
Скажи: «Прибегаю к Господу людей,
царю людей,
Богу людей,
от зла наущателя скрывающегося,
который наущает груди людей,
от джиннов и людей!»
В своем переводе суры 114 Роберт из Кеттона использует самое страшное имя Сатаны вместо уклончивых названий:
Проси Господа всего сущего,
чтобы он защитил и освободил тебя
от Дьявола, который искушает сердца людей…
Существует множество других примеров обращений Роберта из Кеттона к комментариям мусульман и его интерполяций (дополнений) стихов Корана. Две поздние мединские суры с особой силой подчеркивают глубокий интерес переводчика к тексту, который Роберт окрестил «книгой лжи».
Сура 22 называется «Хадж». Упоминая ключевые элементы «хаджа» — паломничества, которое ежегодно проходит в Мекке, — она начинается со слов о «сотрясении последнего часа».
Во имя Аллаха милостивого, милосердного!
О люди, бойтесь Господа вашего! Ведь сотрясение последнего часа — вещь великая.
Но «сотрясение последнего часа» само по себе не имеет смысла. Чтобы постигнуть его значение, необходимо обращаться к другим отрывкам из Книги Знамений. Оно становится понятным только тогда, когда вы читаете этот отрывок вместе с сурой 99 «Землетрясение». В ней это явление относится к последнему Судному дню. Роберт из Кеттона не только идет по следам толкователей, но и осмысливает внутреннюю логику Корана, когда на основе своего понимания перефразирует этот аят: