Мухаммад размышлял о собственной удаче: он смог преодолеть опасность полного одиночества благодаря дяде, который его защищал, и жене, которая поддерживала. Через определенные промежутки времени молодой торговец покидал жену и со своим младшим двоюродным братом Али уходил в пещеры на горе Хира недалеко от Мекки. Там он постился и медитировал.
Но, хотя Мухаммад испытывал огромную благодарность по отношению к своей семье за дары и богатство, ему все же чего-то недоставало. Это и толкало к уединению в пещере, где можно было попытаться разобраться в себе вдали от людей, поразмышлять о тайне человеческих успехов и уроках человеческих неудач.
Как и многие из его соплеменников, он признавал силу камня, который стал символом родного города Мекки. Этот камень находился в Каабе (храме в форме куба, который служил местом поклонения идолам), и имел отношение к более раннему искателю истины, ставшему пророком. Пророка звали Ибрахим. Именно к этому месту послал он свою жену Агарь и, ведомый Господом, раздобыл пищу для своей семьи:
Господи, я поселил из моего потомства в долине, не имеющей злаков, у Твоего дома священного. Господи наш! Пусть они выстаивают молитву, и сделай сердца людей склоняющимися к ним и отдели их плодами, — может быть, они будут благодарны!
Но Кааба стала святилищем, переполненным людьми. Это место Ибрахиму приходилось делить с другими — с идолами, которые были олицетворением местных богов и божеств разных племен. Говорили, что идолы обладали силой, которая соперничала с Богом Ибрахима. Приезжавшие в Мекку люди выражали сомнение во власти идолов, утверждая, что после Ибрахима в мире жили и другие искатели истины, другие пророки. Каждый из них провозглашал Богом того, кого не находилось среди идолов. Против поклонения статуям выступали и евреи, чьим пророком был Моисей. Другими противниками являлись христиане, верившие в пророка Иисуса, хотя некоторые из них пошли дальше, заявляя, что Иисус был больше, чем просто посланником Божьим.
Мухаммад знал противников поклонения идолам и среди арабов. Они заявляли, что в древности жил арабский пророк по имени Салих, и он тоже следовал по пути Моисея и Иисуса, пытаясь отыскать источник любой жизни и любых форм творения выше идолов всех видов и всех времен. Именно Салих однажды сказал своему народу то, что позже открылось Мухаммаду:
«О народ мой! Поклоняйтесь Аллаху; нет для вас никакого божества, кроме Него. Он вас возрастил из земли и поселил вас на ней. Просите же у Него прощения, потом обратитесь к Нему. Поистине, мой Господь — близок и отвечает!»
Сидя в пещере Хиры в течение священного месяца рамадан, Мухаммад обдумывал все это. На время рамадана приостанавливалась любая родовая вражда, и жители Мекки, у которых были средства и свободное время, могли уехать на окраины города, в горы, окружавшие их, и в пещеры, где можно найти приют и покой.
Мухаммад более десяти лет следовал этому обычаю. Затем, в одну из ночей месяца рамадан 610 года, когда ему было около сорока лет, он почувствовал в себе странное побуждение.
Благочестивый торговец любил этот особенный месяц. Это время заставляло его глубоко духовно погрузиться в себя, давало силы сопротивляться желанию вернуться в обычный мир, к проблемам семьи, делам, путешествиям. Мухаммад всегда стремился сдерживать такие порывы: они затмевали его разум, мешали его духовному миру и, более того, препятствовали поискам истины.
Но в этот раз побуждение оказалось иным, более глубоким и захватывающим. Тогда он и услышал слова, не принадлежащие ему: «Читай!» И перед Мухаммадом появился лоскуток шелковой ткани с вышитыми на нем словами. «Что читать?» — спросил он. «Читай!» — снова прозвучал приказ, и вновь перед ним раскинулась парча. «Но я не умею читать!» — заикаясь, проговорил торговец.
Это было правдой: он не умел читать. Все, кто сопровождал Мухаммада в путешествиях с караванами — в Египет или Сирию, в Йемен или Абиссинию — знали: он различал буквы, но не умел читать слова. Те люди вели несколько торговых договоров, которые требовалось прочесть и подписать. Когда Мухаммаду приходилось подписывать их, он просил кого-нибудь зачесть вслух написанное, а затем «ставил подпись», прижимая свою ладонь к бумаге. Тогда почему же этот голос просил его читать?