Они плыли на судне бедных рыбаков, и спутник Мусы продырявил его. Они встретили мальчика, и спутник Мусы убил его. Когда же они пришли в селение, жители которого отказали им в крове и пище, «раб Аллаха» восстановил там разрушившуюся стену, не взяв за это никакой платы.
Раздраженный постоянными недоумениями Мусы, «раб Аллаха» расстался с ним. На прощание он объяснил ему смысл своих поступков, направлявшихся самим Аллахом. Судно было испорчено, чтобы его не захватил гнавшийся за ними и отбиравший все суда царь-тиран. Убитый мальчик стал бы неверующим на горе своим благочестивым родителям. После же его смерти они могли молить Аллаха даровать им нового сына, чистого и праведного. Восстановленная в негостеприимном селении стена принадлежала двум добрым сиротам — детям праведных родителей. В стене был клад, предназначенный для них Аллахом. Стену надо было сохранить целой, чтобы, достигнув зрелости, сироты могли найти клад и им воспользоваться. «Не делал я этого по своему решению. Вот объяснение того, чего ты не мог утерпеть» (18:82/81).
Практически все краткие и более или менее распространенные варианты рассказа о Мусе относятся к- мекканскому времени. Иногда их более дробно распределяют по трем мекканским периодам. Однако материал, которым мы располагаем, заставляет признать такое дробное деление излишне детальным и недостаточно обоснованным. К мединскому времени относятся связанные с Мусой большие эпизоды в суре «Корова» («аль-Бакара», 2). Она и названа по одному из них. Суть этих эпизодов — упрямство и неблагодарность сынов Исра’ила, разными способами противившихся приказаниям и наставлениям пророка[108].
В традиционно считающихся мекканскими рассказах есть детали и аяты, которые с большой долей вероятности следует отнести к мединскому времени. Они явно и нарочито связаны с полемикой Мухаммада с иудеями, со спорами, которые развернулись в Йасрибе. К числу мединских вставок можно отнести аяты, утверждающие, что в Торе и в Евангелии предсказано появление Мухаммада (7:157/156). Возможно, что следом мединской обработки является наличие термина кибла в мекканском рассказе в 10:87. Видимо, мединским является добавление в 28:48 упоминания о том, что Мухаммада упрекали в отсутствии таких же способностей делать чудеса, какие были у Мусы. Это как бы ответ на упреки иудеев. Наличие в рассказах о Мусе большого количества деталей, свидетельствующих о текстуальном знании иудейских преданий и Ветхого завета, позволяет предположить, что вообще все мекканские по происхождению рассказы о Мусе прошли обработку в Медине. Они обросли деталями, узнанными уже в Йасрибе и важными для тех споров с последователями учения Мусы, которые там происходили.
Мединские аяты, особенно сура «Корова» («аль-Бакара», 2), являются частью общего обвинения иудеев в том, что они забыли заветы своего пророка, давно уже не выполняют его установлений, будь то запрещение труда в субботу или запрещение ростовщической лихвы. В частности, примером отступничества иудеев выставлялось то, что сразу после чудесного спасения они стали ворчать по поводу приказов Мусы. Со смакованием и живыми деталями Коран рассказывает, как иудеи при первой же возможности изменили Мусе, только что доказавшему силу своего Бога, и стали по своей воле поклоняться золотому тельцу.
По существу, в Коране содержится два разных рассказа-сюжета о Мусе. Первый — о Мусе и Фир‘ауне. Он построен по схеме историй о пророках и катастрофах и в виде кратких упоминаний присутствует уже в самых ранних сурах. В одном случае даже не названо имя Мусы, а просто упомянуто о «благородном посланнике» (44:17/16-33/32). Муса описывается как пророк, посланный к Фир‘ауну и его знати. Те отвергают Мусу и гибнут затем в катастрофе — тонут в водах моря, внезапно на них хлынувших. Все это вполне в стиле ранних пророческих рассказов.
Второй рассказ — о том, как Мусе не верил его собственный народ, спасенный им от египетского угнетения.
Все истории о Мусе насыщены морализующими выводами. Постоянно подчеркивается, что все его поступки определялись Аллахом, избравшим, спасшим и возвысившим пророка (даже против его воли). Этот мотив, как мы уже видели, характерен для всех пророческих рассказов. Особенно нарочит он в истории о Йусуфе. Другой постоянно повторяющийся мотив историй о пророках — неизбежность наказания неверующих. Он в полной мере представлен и в аятах о Мусе.
108
Основные варианты рассказа о Мусе в Коране: 2:51/48-73/68; 4:153/152-154/153; 5:20/23-26/29; 7:103/101-162; 10:75//76-93; 11:96/99; 14:5-8; 17:101/103; 20:9/8-98; 23:45/47-49/51; 25:35/37-36/38; 26:10/9-68; 27:7-14; 28:3/2-46; 37:114-120; 40:23/24-46/49; 43:46/45-56; 51:38-40; 79:15-26. Отдельные упоминания: 2:87/81, 92/86, 108/102, 136/130, 246/247, 248/249; 3:84/78; 4:164/162; 6:84, 91, 154/155; 11:17/20, 110/112; 17:2; 21:48/49; 29:39/38; 32:23; 33:7, 69; 40:53/56; 41:45; 42:13/11; 46:12/11, 30/29; 53:36/37; 61:5; 87:19. Рассказ о Мусе и «рабе Аллаха» — 18:60/59-82/81.