В обоих рассказах многое непонятно, если не знать, заранее, что «утеснение» состояло в том, что проповедь единобожия шла неудачно. Поэтому пророк и убежал и сел на корабль. Однако корабль в море остановился, что означало, что на нем беглец. Чтобы найти его, и бросали жребий. Йунуса обнаружили и выбросили в море. Там его проглотил кит. В чреве кита он взмолился к Аллаху, и тот приказал киту выбросить Йунуса на пустынный берег. Об этом мы знаем частично из Библии, частично из комментариев к Корану. Естественно предположить, что и слушатели Мухаммада знали, о чем идет речь.
Центральный эпизод этой истории упомянут в суре «Пророки» (21:87-88) снова среди перечисления благодеяний Аллаха своим посланникам:
«И того, что с рыбой, когда он ушел во гневе и думал, что Мы не справимся с ним. И воззвал он во мраке: „Нет божества, кроме Тебя, хвала Тебе, поистине, я был неправедным!“
И Мы ответили ему и спасли его от горести, и так Мы спасаем верующих».
В суре, названной именем пророка — «Йунус», ему посвящен лишь один аят (10:98) — о том, что жители города, где проповедовал Йунус, не были сразу наказаны за неверие. Они потом уверовали и были прощены. Йунус, несмотря на свою временную слабость, считается весьма почитаемым пророком, он из тех, кого «Мы (Аллах) превознесли над мирами» (6:86; 4:163/161).
Коранический Йунус, как и Аййуб,— пример взаимоотношений пророка и Бога. У них как бы взаимные обязанности. Пророк должен быть терпелив, а Аллах должен ему помогать в выполнении его миссии. Этим Бог возвышает пророка.
Почти все отрывки, связанные с Йунусом,— мекканские, и они нарочито поданы как увещевания Мухаммаду. В истории главное — осуждение пророка за слабоволие. Осуждение тех, кто ему не поверил,— второстепенно. Осуждение Йунуса прямо обращено к Мухаммаду: «…не будь подобен спутнику кита» (68:48).
Характер изложения, арабское прозвище показывают, что и история Йунуса была известна окружению Мухаммада. О том же говорят, по моему мнению, и то, что Коран выделяет город, в котором проповедовал Йунус, из общей схемы пророческих историй Корана. Это единственный город, жители которого не поплатились за свое неверие. Видимо, подгонка под кораническую схему была бы слишком явной в хорошо известной истории.
Знакомая аравийцам легенда имела скорее всего христианскую окраску. На это указывают мотив осуждения пророка и некоторые детали, встречающиеся именно в христианских преданиях[140]. Ветхозаветные и христианские мотивы в данном случае удачно оживляют образ Мухаммада, создавая еще один, отличный от других образ его «двойника», использовавшийся подсознанием пророка для того, чтобы его подбодрить.
Упомянут в Коране и некий ‘Узайр, человек, которого якобы иудеи объявили однажды сыном Аллаха. Тем самым они, подобно христианам, отвернулись от истинного единобожия, возрожденного исламом: «И сказали иудеи: и ‘Узайр — сын Аллаха“» (9:30). Имя ‘Узайр соответствует имени библейского Эзры (Ездры) — знаменитой фигуры в истории иудаизма, никоим образом, однако, иудеями не обожествляемого. Впрочем, возможно, что была в Аравии неизвестная нам иудейская секта, особо выделявшая и почитавшая именно Эзру[141].
Есть в Коране еще одна история, где осуждается поведение праведника. Имя «героя» не названо. Более позднее предание утверждает, что речь идет о некоем Барсисе. В Коране рассказано: «Вот он (Шайтан) сказал человеку: „Будь неверным!“ А когда тот стал неверным, он сказал: „Я отрекаюсь от тебя. Я боюсь Аллаха, Господина миров!“» (59:16). Характер текста — конкретность и наличие прямой речи — позволяет предположить за ним какое-то известное предание. Возможно, что оно было близко тому, что рассказывают комментаторы. Во всяком случае, у нас нет никакого другого материала. Согласно преданию, некоему отшельнику Барсисе братья привели больную девушку, которую он взялся излечить. Шайтан уговорил отшельника поддаться соблазну, обещая ему защиту. Тот обесчестил девушку, а затем убил. Когда же братья девушки пришли за ней, Шайтан помог им изобличить и покарать преступника[142].
В Коране действует так много библейских персонажей, что кажется удивительным отсутствие некоторых из них. В частности, еще со времен средневековья комментаторов, видимо, удивляло отсутствие упоминаний о пророке Иезекииле. Его считали прообразом многих таинственных фигур, например Зу-ль-Кифля. С ним связывали и некоторые из многочисленных в Коране обрывков сказаний, где, как в рассказе о Барсисе, не названо действующее лицо. Один из них вдохновил Пушкина:
141
Об ‘Узайре см.:
Возможно, что Коран не осуждал некую секту поклонников Эзры, напротив, повторял упреки официальному иудаизму со стороны иудеев-«староверов». Есть основания считать, что какая-то часть аравийских иудеев была враждебна тому почитанию и высокому авторитету Эзры, которым он пользовался в иудаизме. Предания йеменских иудеев сохранили легенду о том, что их предки вступили в конфликт с Эзрой, отвергнув его призыв вернуться в Палестину к возрожденному храму. Последовал якобы обмен проклятиями. Из-за проклятия Эзры йеменские иудеи были обречены на жалкое и униженное существование. Из-за проклятия йеменцев Эзра оказался после смерти похороненным вне пределов земли обетованной. Есть также предположение, что в своих письмах в Йемен средневековые иудеи Египта избегали упоминать стандартные формулы, содержавшие прославление Эзры. Эти косвенные свидетельства, возможно, отражают разногласия в иудаизме в отношении особого почитания Эзры. См.:
Возможно, что воззрения именно таких иудеев, для которых и сама деятельность Эзры, и его почитание были вредными новшествами, и были восприняты Мухаммадом как остатки истинного моисеевского единобожия, с позиций которого он и критикует современных ему приверженцев иудаизма.