Такое ощущение, что со смертью старых Гольдшмитов закончился некий недолгий этап в жизни семьи – этап оптимизма, исходившего от Герша. Как все люди, достигшие всего собственными силами, он доверял жизни. Следующее поколение, представители которого в молодости ни в чем не нуждались, оказалось намного слабее в психологическом плане, хотя на первый взгляд преуспевало.
Юзеф был уважаемым варшавским адвокатом. Он хорошо зарабатывал. Читал лекции по бракоразводному праву в рамках иудейского закона. Доходы от лекций шли на то, чтобы еврейские дети из неимущих семей могли поступить в школу. Одну из таких лекций, озаглавленную «Брак с юридической и бытовой точки зрения», он прочел в Калише в 1874 году. В том же году женился на калишанке Цецилии Гембицкой, «девице двадцати лет от роду». Цецилия родилась в почтенной еврейской семье. Ее отец, Адольф Гембицкий, был солидным купцом, известным своей филантропической и общественной деятельностью. Мать невесты, Эмилию из дома Дайчеров, повсеместно любили и уважали. Свадьбу сыграли по иудейскому обычаю в присутствии раввина, у нотариуса в Калише.
Молодые супруги уехали в Варшаву и поселились на улице Белянской. В 1875 году у них родилась дочь, которую назвали Анной, в честь покойной Ханы Гольдшмит. Три или четыре года спустя дождались сына.
4
Солнце или дождь?
Завтра мне исполняется 63 или 64 года. Отец несколько лет не оформлял мне метрику. Я пережил из-за этого несколько тяжелых минут. – Мама назвала это преступной небрежностью: как адвокат, отец не должен был затягивать дел с метрикой.
22 июля 1878 года, в понедельник, стояла хорошая погода. «После печальных дней дождя и хмури солнце пресветлым своим лучом развеселило природу. Кто мог, тот поспешно выбирался на свежий воздух. То был благословенный день для извозчиков, владельцев загородных ресторанов, директоров летних сцен. Места увеселений были переполнены до самого вечера. Саксонская Кемпа являла собою людской муравейник. Бесчисленные толпы вершили паломничество к очаровательным Лазенкам. В Долине Швейцарской Бильзе играл для двух тысяч слушателей», – писал «Курьер варшавский». Матиас Берзон, председатель совета больницы Берсонов и Бауманов – больницы для еврейских детей, располагавшейся в угловом доме по адресу Слиская, 51/Сенная, 60, – объявил, что с трех до пяти часов пополудни больница принимает самых бедных детей независимо от вероисповедания. Доктор Юлиан Крамштик сообщил, что он как городской врач переходит работать в эту больницу. В дешевой столовой на улице Фрета в тот день беднякам выдавали жареную говядину, крупяной суп и капусту.
А 22 июля 1879 года, во вторник, лил дождь. «На нашей памяти еще не бывало такого пасмурного лета. Дожди за дождями. Уныло. Грустно. Висла сильно поднялась. Уровень воды в реке достиг восьми футов. Ожидалось, что вода будет подниматься и дальше. Озябшие, промокшие варшавяне прятались от дождя в битком набитых кондитерских. У Лурса в “Отеле Европейском”, у Семадени на углу Крулевской и Маршалковской, у Бликли на Новом Святе», – рассказывал «Курьер цодзенны».
Михал Глюксберг – продавец книг и издатель, улица Новы Свят, 55, – сообщал, что у него на складе имеется Святое Писание: Ветхий и Новый Завет, издание, одобренное Папским престолом, с двумястами тридцатью иллюстрациями Гюстава Доре. Бернхард Клингсланд распродавал ниже себестоимости шелковый товар и кружева на улице Нецалой, возле Саксонского сада. Его дочери Мелании исполнилось три года. В будущем она станет известной художницей Мелой Муттер.
22 июля 1878 или 1879 года, в понедельник, а может – во вторник, в солнечный или дождливый день, в семье Цецилии и Юзефа Гольдшмит родился мальчик, которому предстояло стать Янушем Корчаком. Согласно еврейской традиции, родители решили назвать его в честь дедушки. Они верили, что мальчик унаследует от деда ум, таланты и добродетели. Но время было не то: прогрессивные евреи сознавали, что нужно давать детям польские имена, чтобы те не чувствовали себя чужаками в польском обществе. Консерваторы возражали, что подобная перемена ослабит столь важную для рода память о предках. Гольдшмиты выбрали компромиссное решение: в качестве религиозного, традиционного имени выбрали «Герш», для светской жизни – «Генрик». Не обошлось без колебаний. Корчак писал в «Дневнике»: «Отец имел право назвать меня Генриком, так как сам получил имя Юзеф. <…> И все-таки он колебался и оттягивал»{24}.