Видимо, он жил с чувством постоянной обиды на отца и мать. Почему? Потому что не получил от них достаточно тепла, что они не уделили ему достаточно времени, не утолили детскую потребность в близости?
Этот первый фельетон понравился редакторам и читателям. Генрика попросили написать еще. В следующей юмореске он вновь занялся вопросом отношения родителей к потомству, вступая в спор с некой дамой, которую пытался убедить, что «невозможно хорошо воспитывать детей, не просмотрев ни одной книги по педагогике»{72}. Она – мать – утверждала, что важнее всего родительский инстинкт, он – теоретик материнства – считал ее идиоткой. Читателям и в голову не приходило, что их ментору восемнадцать лет, что у него низкие оценки по алгебре и он боится, что не перейдет в следующий класс.
Генрик не ограничивался одними лишь педагогическими проблемами. Его интересовали и другие темы. Не так уж остроумны его насмешки над заботами девушек на выданье, над женской природой, супружескими размолвками, бесстыдством парочек, воркующих вечерами в Саксонском саду, неудобствами загородной местности. Видно, что он понятия не имел обо всем этом. И тем не менее, печатаясь все чаще, он формировал собственный стиль – лапидарный, самоироничный.
«Кольце. Юмористическо-сатирический иллюстрированный еженедельник» пользовался большой популярностью среди варшавян, хотя уровень этой развлекательной газеты порой снижался до предела. Как и всегда, облик еженедельника зависел от сменявших друг друга издателей. Если их интересовала главным образом прибыль – они искали себе нетребовательных читателей, поставляя им тривиальное чтиво. Если редактором становился человек более высоких стремлений, он приглашал к сотрудничеству таких авторов, как Болеслав Прус, Клеменс Юноша-Шанявский, Виктор Гомулицкий. Большую художественную и историческую ценность представляли иллюстрации, прежде всего работы Францишека Костшевского.
На тот момент, когда сотрудником журнала стал гимназист «Ген.», еженедельник переживал тяжелые времена, но идеологические тезисы, изложенные в обращении редакции, обнадеживали читателя:
Сатира и юмор, бичевание пороков и нелепостей, а также здоровый смех – вот наш девиз. Мы не видим ни аристократов, ни демократов, знать не знаем ни евреев, ни антисемитов, для нас существуют только люди, которые поступают разумно или глупо, честно или недостойно{73}.
Такая программа подходила гордому юноше. Показательно, что в молодости он не занимался еврейской проблематикой, так часто появлявшейся в прессе тех лет. И, в отличие от отца, он не печатался в еврейских журналах. Генрик считал себя представителем польской культуры, не ощущал связи со своими корнями и морального долга писать на еврейскую тему. Слог его становился все лучше. Деньги, которые платила редакция, значительно пополняли семейный бюджет, поэтому он много писал.
Его развитию особенно способствовал еженедельник «Чительня для вшистких», где он начал печататься на последнем году обучения; работа там позволяла ему развивать дидактические наклонности, несколько раздражающие в столь молодом человеке. Газета имела подзаголовок «Литературный еженедельник для польских семей» и предназначалась «для народа», то есть для читателей, ищущих легкого и познавательного чтения, элементарных сведений о мире, советов о том, как следует жить. Изданию был присущ католический уклон, но никого не смущало, что интеллектуальным и духовным развитием польских семей занимается еврейский гимназист, который рассказывает о Генрике Сенкевиче, Станиславе Монюшко, о выставках живописи, музыке, детской и юношеской гигиене, о самостоятельности, воображении, нужде, развлечениях, женских обязанностях.
Однако он хотел большего. В «Исповеди мотылька» посмеивался над героем, то есть над самим собой, школьником, пишущим драму под названием «Немезида» – историю сына, страдающего за грехи отца. Школьник представляет себе, как его пьеса получает первый приз на конкурсе, ее ставят в театре. Премьера, буря оваций, море цветов, молодой автор на сцене, родители плачут от радости в зрительном зале.
Настоящая история несуществующей драмы «Немезида» выглядела иначе. 9 января 1898 года Игнаций Падеревский, знаменитый пианист и композитор, на страницах журнала «Эхо музычне, театральне и артистичне» поместил объявление о двух конкурсах: один на музыкальное произведение, другой – на театральную пьесу, и назначил награду – две тысячи рублей. Сам он сделал успешную карьеру и, движимый чувством патриотического долга, хотел дать талантливым молодым людям, еще не достигшим тридцати пяти лет, стимул к творчеству. Работы нужно было послать в редакцию ежемесячника «Библиотека Варшавска», в конверте с девизом и псевдонимом автора.
73
Od redakcji, “Kolce” 1895, nr 51, cyt. za: Janusz Korczak, Dzieła, t. 2, wol. 2, s. 526 – 527.