Во второй комнате было темно, тусклого света, проникающего сквозь мутное окошко, явно не хватало, чтобы осветить ее днем, а уж ночью было темно как в гробу. Виктор чертыхнулся, ударившись обо что-то ногой. Полез в карман и зачиркал зажигалкой, осветив помещение. Вторая комната было узкая словно пенал, разделенная поперек висящей на веревке простыней, почти всю ее занимали стоящие одна за другой две кровати, так что между ними и стеной оставался узенький проход. Он отодвинул простынь и обнаружил раздевающуюся Любу. Теперь он рассмотрел ее повнимательнее. Она было невысокая и темноволосая. Наверное, раньше она было кругленькая, упитанная, но лишения согнали с тела весь жир, оставив некрасивые складки кожи. Однако груди у нее были большие словно налитые с крупными ареолами сосков. Появление Виктора и свет зажигалки ее ничуть не смутили, она полностью разделась, спокойно улеглась на кровать и раздвинула ноги, показав ему заросшую черным волосом промежность. Зажигалка жгла руку, и Виктор ее потушил и подсев рядом. От нее пахло молоком и полынью, впрочем, запахом полыни был пропитан весь их флигель. Он провел рукой ей по животу, потискал груди, но никакого энтузиазма и возбуждения от того, что сейчас будет заниматься с ней сексом, Виктор не испытывал. Наоборот, душу жег стыд, что ему приходиться вот так, за еду покупать любовь. Перед ним встало Танино лицо, ее удивительные зеленые глаза и Виктор не выдержал, резко вскочив, он пулей выскочил из комнаты, быстро надел реглан и, не прощаясь, ушел домой. На душе было мерзко и тошно.
Глава 11.
В последний день марта зима снова заявила о своих правах. Ночью отметки термометров опустились до минус пяти, дороги подмерзли, замерзло так и не просохшее летное поле их аэродрома. А значит, они, наконец, смогут отсюда улететь. Их разбудили еще в темноте и друзья, уложив в сидоры свои нехитрые пожитки, отправились в столовую, на последний здесь завтрак. Их пятидневное бездействие наконец-то закончилось.
БАО где-то разжился свежими куриными яйцами, и теперь к завтраку каждому летчику выдавали еще по одному вареному яйцу. После частых, опостылевших макарон, такая добавка многим пришлась по вкусу. В столовую они зашли вместе с группой новых летчиков. Одна из официанток, увидев резкий наплыв людей, закричала в недра кухни:
- Манька, летчики пришли. Ты им яйца помыла?
Через секунду помещение утонуло в грохоте громкого мужского хохота. Официантка, покраснев, исчезла на кухне, а летчики все еще смеясь, принялись рассаживаться по местам.
На аэродроме было шумно, ревели прогреваемые моторы, сновали техники. Новый полк готовился к полетам. К Виктору подошли Шаховцев с комиссаром.
- Витя, сможете облетать свою девятку? - спросил комиссар?
- Мы мотор на земле опробовали, - добавил Шаховцев, - работает как зверь. Пулеметы отстреляли, все нормально, но надо бы ее в воздухе погонять.
- Давайте слетаю, - ответил Виктор, - Только, можно я тогда и пилотаж покручу заодно, если все нормально будет. Кстати, как там с радиосвязью?
- Гольдштейн радио настроил, теперь три машины с передатчиками, можете в воздухе переговариваться, - ответил Шаховцев. - на машину Беридзе поставили передатчик с разбитого Ила. Все работает.
- Ну и отлично, - сказал комиссар. - Нам назначили перелет после обеда. Так что, товарищ Саблин облетайте свой МиГ заранее, чтобы потом чего не случилось.
Солнце уже показалось над степью, когда Виктор, наконец, поднялся в небо. Сперва пришлось долго ждать бензозаправщик, после ремонта его машину никто не заправлял. Потом ждал, пока взлетит пара ишачков. Наконец, увидев со старта зеленую ракету, плавно толкнул сектор газа вперед. Мотор заревел, самолет завибрировал и начал постепенно разгонятся, подпрыгивая на неровностях и вскоре взмыл в небо. Виктор был счастлив, за эти дни он соскучился по полетам, по небу и теперь, каждая секунда в вышине доставляла ему буквально физическую радость.
Он сделал два круга над аэродромом, и, видя что все нормально, решил слетать на пилотаж. Пробив тонкую облачность, он оказался в чудесном краю, где ярко голубело небо, а облака покрывали землю ослепительно белым ковром. Разогнавшись, он ушел на петлю, в верхней точке полубочкой переведя ее в горизонт, тут же сорвал машину в штопор. Выведя истребитель над самыми облаками, он закрутил пилотаж, выжимая из машины, все что умел. Мотор ревел на максимальных оборотах, давила перегрузка, а он плясал на своем самолете бешеный танец дикого животного. Это было счастье, это был полет.