Они не сразу поняли, что она такое говорит. Корделия, немного более других осведомленная о делах в доме Слейни-Смитов, первой уловила смысл ее речей.
— Вы хотите сказать, он вас бросил?
— Не знаю, миссис Фергюсон. Я действительно не знаю. Но я боюсь, я готова к худшему. В субботу он вернулся поздно ночью. Он выпил (об этом можно было догадаться по запаху). В воскресенье он был не в духе — больше, чем всегда. Целый день ни с кем не разговаривал, даже с Сюзи, которая относила ему еду — она немного хромает и, как вы знаете, является его любимицей. Мы затопили камин — несмотря на то, что было тепло, даже душно. Он целый день, не шевелясь, сидел на одном месте — мы не смели подходить к нему. Никогда еще я не видела его таким мрачным, таким неприступным. В понедельник он ушел, как обычно, да так и не вернулся до сих пор. Я понятия не имею, что делать, где искать… дети плачут…
Во время этого монолога мистер Фергюсон нервно мерил шагами комнату, заложив руки назад и сцепив их под фалдами сюртука. Было ясно: он ничего не знает и переживает оттого, что друг не пожелал ему довериться.
Миссис Слейни-Смит побывала на складе чая, где работал ее муж, но не решилась заявить в полицию. Она очень надеялась избежать скандала.
Однако у мистера Фергюсона оказались свои соображения относительно того, что следует предпринять. Сразу после ужина они вместе отправились в ближайший полицейский участок. Обе женщины каких-то несколько минут оставались наедине, и миссис Слейни-Смит прошептала Корделии:
— Ох, миссис Фергюсон, я так напутана! Не знаю, правильно ли я поступаю. Боюсь, что, даже если мистер Слейни-Смит вернется, я так ничего и не узнаю. Если бы он оставил мне хоть какую-нибудь записку! Я перенесла бы самое худшее, уверяю вас, — все лучше, чем оставаться в неизвестности.
— Вы думаете, с ним случилось несчастье?
— О нет, он ни за что не причинит себе вреда. Я подозреваю, что он сбежал с той женщиной. Вы не представляете мои муки!
— Вы ее видели?
— Нет. Они очень ловко это скрыли. Однажды я попыталась выследить его, но сразу бросила эту затею: у меня разорвалось бы сердце. Однако моя приятельница, миссис Эпплтон, однажды видела его на Элберт-сквер оживленно беседующим с какой-то молодой женщиной. У меня нет сомнений, что он давно с ней встречается.
Миссис Эпплтон как-то раз увидела его оживленно беседующим… и тотчас сочинила историю. Для Корделии этот разговор таил в себе неизъяснимое очарование — она слушала, как завороженная.
— Это бесчестье для семьи. Ах, миссис Фергюсон, ведь ему сорок восемь лет — из них он восемнадцать лет женат. Я всегда старалась быть хорошей женой. Возможно, я утратила былую красоту, но я старалась сохранить хотя бы часть ее — очень старалась! — миссис Слейни-Смит повернула к свету увядшее лицо. — Ох уж эти гадкие женщины, разрушительницы семейного очага, для них нет ничего святого! А мистер Слейни-Смит темпераментный — вот в чем беда. Временами мне бывало нелегко, да…
Корделия вежливо перебила ее:
— А вы не спрашивали в мюзик-холлах?
— Нет, миссис Фергюсон. Я не могу заставить себя туда пойти. Ведь он наверняка встретил ту женщину в одном из этих мест. Я не могу так унизиться!
Полицейские не посчитали это за унижение, но когда, вопреки желанию миссис Слейни-Смит, им стали известны ее подозрения, их поиски стали менее рьяными. Беглый муж не вызывал у них такого интереса, как потенциальный самоубийца. Мистер Фергюсон был возмущен предположениями и поведением этой женщины и, хотя продолжал разговаривать с ней предельно вежливо, за глаза называл ничтожеством, чей скудный умишко выискивает самые низменные мотивы.
Так прошли выходные. У Яна началась простуда; одновременно разболелись зубы. Дядя Прайди съездил в город и купил ему игрушечную заводную мышку, которая носилась по ковру в гостиной, наводя страх на тетю Тиш — та поджимала ноги. Во вторник, около одиннадцати часов утра, Бетти вызвала миссис Фергюсон из детской, сказав, что какой-то мальчик принес записку и не соглашается передать ее никому другому. В холле Корделия увидела худенького, белобрысого ребенка лет девяти с вытянутым анемичным лицом. Она распечатала конверт и увидела пляшущие буквы. Текст гласил:
"Умоляю вас, миссис Фергюсон, не могли бы вы немедленно приехать? Он вернулся. Я не могу вам всего рассказать. Пожалуйста, прихватите с собой кого-нибудь еще."
С минуту она молча взирала на мальчугана, не зная, можно ли задавать ему вопросы. Он выглядел таким испуганным, что она не решилась. Брук с мистером Фергюсоном были на фабрике, а дядя Прайди уехал за конфетами.
— Когда твой папа вернулся домой?
— Не знаю, мэм. Когда мы встали, он уже был дома.
Бетти принесла ее верхнюю одежду. Как раз в это время заехал доктор Берч — взглянуть на Яна. Он улыбнулся Корделии.
— Роберт, — поспешно сказала она, — вы на кабриолете?
— Да. Вам что-нибудь нужно?
Она понизила голос и быстро объяснила, в чем дело.
— С удовольствием поеду с вами. Только… — Роберт покраснел. — В кабриолете мало места…
— Ничего. Как-нибудь поместимся. Это сэкономит нам примерно десять минут.
Парадная дверь в доме Слейни-Смитов оказалась распахнутой. Миссис Слейни-Смит ввела их в гостиную — простоволосая, с заплаканным лицом. Ее всю трясло. Она без сил опустилась в кресло.
— Ох, миссис Фергюсон, как я рада, что вы приехали, и доктор тоже, вы очень добры. Я провела ужасную ночь. Думала, она никогда не кончится. Он вернулся. Я ошибалась, о, я ужасно ошибалась, никогда себе не прощу, и дети натерпелись страху. Как вы думаете, мы сможем его остановить?
Роберт рискнул ответить:
— Не так-то легко остановить мужчину, если он…
— Он сказал, что намерен сегодня же со всем этим покончить. Вот почему я и послала за вами. Не знаю, насколько это серьезно… Он попрощался с детьми, обнял и поцеловал каждого и спросил, где Алек, а когда никто не ответил, сказал: "Я знаю, ты послала его за полицией. Напрасно, Флорри, они уже не успеют".
— Куда он направился? — Роберт вскочил с места и устремился к двери.
— Куда-то в город. Ох, бедный мой Тед, как все это ужасно!
Роберт повернулся к Корделии.
— Вы умеете править лошадьми?
— Да, разумеется.
— Поезжайте помедленнее. Я побегу рядом. Миссис Слейни-Смит втиснулась рядом с Корделией.
Та подобрала вожжи и тронулась с места, оставив насмерть перепуганного Алека с братишками и сестренками. Роберт бежал рядом, держась одной рукой за боковую стенку кабриолета. Они обогнали омнибус и пару карет. По набережной прогуливались люди, но среди них не было мистера Слейни-Смита.
Проехав примерно треть мили, они очутились возле железнодорожного моста, известного под названием "Фенийская Арка" — в память о былой резне. Здесь расположились железнодорожные склады. Корделия первая заметила с высоты толпу возле склада и схватила Роберта за руку.
— Смотрите!
Она придержала лошадей.
— Вы его видите? — вскричала миссис Слейни-Смит. — Он там? Я ничего не вижу!
— Нет-нет… Но мне показалось…
— О!.. Надеюсь, он не… Не может быть!..
Роберт хотел протиснуться сквозь толпу, но оттуда вынырнул полисмен.
— Осадите назад, мистер. Туда нельзя. Произошел несчастный случай. Сейчас его вытащат. Уведите ваших женщин.
— Но в чем дело? Что за несчастный случай?
— Попытка самоубийства. Какой-то человек прыгнул под колеса поезда. Его тотчас убило. Не загораживайте дорогу.
Мистер Слейни-Смит все-таки решился.
Глава VII
— Я была на ложном пути, — причитала миссис Слейни-Смит, ломая загрубевшие от постоянной работы руки. — У него не было никакой женщины, дело оказалось совсем в другом. Какой стыд! Как я могла заподозрить… Но что еще я могла предположить? Вчера вечером я задремала; передо мной возникла покойная мама… и вдруг хлопнула входная дверь. Я сразу поняла, что это он. На него было страшно смотреть, просто невыносимо. Но он не был пьян. Он зажег лампу. Я собрала все свое мужество. "Мистер Слейни-Смит, — сказала я, — где вы пропадали целую неделю? И ни записки, ни единой строчки! Это нечестно по отношению ко мне и детям. Мы волновались, просто с ума сходили." Он так ничего и не ответил. Просто сидел на кровати и молчал. Я снова заговорила с ним. Наконец он повернулся ко мне — как будто только что заметил мое присутствие — и произнес: "Я ездил в Лондон. Мне нужно было разобраться, что к чему. Зато теперь я знаю, что делать. Это единственный выход, Флорри, единственно возможный выход для человека с последовательными взглядами. Ах, каким же я был идиотом — еще в юношеские годы, когда увлекался чудесными историями, свечами, библейскими сюжетами. И к чему это привело? Ты знаешь, что случилось с отцом. Так вот, я не собираюсь в третий раз выставлять себя на посмешище. Я цивилизованный человек, — продолжал он, словно в белой горячке, словно у него жгло внутри, — и я уйду, как цивилизованный человек".