Чего?!
Не. Фигня какая-то. Не мог я забыть, что она говорила. Такого ж... типа как вообще не бывает? Чисто по ощущениям — ну говорила она со мной и говорила. Никаких пробелов и выпавших кусков я в диалоге не заметил. Всё так плавненько. Разве ж от такого не должен... бред там всякий слышаться или голова кружиться?
— Ну пожалуйста... Последний раз... Может, как-нибудь иносказательно объясните? Чтобы всё типа как вспомнилось, но не совсем?
Опять глубокий вздох... Ой, а эти вздохи... это что, куски разговора, которые я забываю?
— Ну ладно. Представь, что в доме пожар, и ты видишь, что за рухнувшей балкой застряла собака. Она на тебя лает. Ты выбегаешь из дома, не взяв собаку с собой, хотя и чувствуешь угрызения совести. Выбежав на улицу, ты видишь, что тот же самый пёс ждёт тебя снаружи. И вот... — Она прервалась и снова глубоко вздохнула. — Вот почему собака по-прежнему тебя любит. Ты берёшь свою тросточку и идёшь в гастроном, как и собирался, а пёс семенит следом.
Чего? Я что-то пропустил?
— Погодите... стоп, собака ждёт снаружи, и... не понял, почему она меня любит? Типа из-за угрызений совести или где?
Она устало посмотрела на меня.
— Да нет же, из-за... — и снова глубокий вздох.
— Я... что-то вообще в упор не понимаю, к чему это всё.
— Увы. Извини. Мы всё ещё изучаем это заболевание и пока не научились ничего закреплять в памяти. Может, всё-таки перейдём уже к графику процедур?
...Не. Не, фигня какая-то. Не может такого быть. Слишком... как там у нас на «Марафоне» всегда говорили? «Слишком удобно», точняк. Ну типа местный мем такой. Наберите импактом и налепите на пикчу с наглой кошачьей мордой.
По-любому должен быть способ всё проверить. Эксперимент какой-то. Эти подозрительные глубокие вздохи — они были всегда короткие, но одинаковые. За такое время ничего подробно не объяснишь. Если она мне реально что-то излагала — значит, у меня чувство времени поехало. Тогда я типа проскакивал забытые куски, как будто их не было. Вот если спросить её ещё разок, но при этом смотреть на часы...
Ага, как же, на часы. В палате их вообще нигде не было. Ни одного прибора с таймером.
— А вы не скажете, сколько времени?
— Прошу прощения?
— Который час. Здесь типа часов нет.
— В палатах их не держат. Когда пациенты надолго прикованы к постели, их часто раздражает, как медленно тянется время. Без часов проще.
Гонит или нет? Тон такой, будто по бумажке зачитала.
— Ну... у вас-то часы есть. Сколько сейчас?
Она посмотрела на запястье.
— 22:03. А что?
Я посмотрел за окно. Светло было — как днём. Или это...
— ...Генератор естественного освещения, — объяснила она, когда я раздвинул занавески и обнаружил за ними однотонный небесно-голубой экран. — Здесь много пациентов с нарушенным режимом сна, поэтому в каждой палате уровень дневного света надо регулировать отдельно.
Ага, то есть по солнцу время тоже не отследишь.
— А можно взглянуть на ваши часы? — спросил я.
— Что? Нет, извини.
— А почему?
— ...Они дорогие! — отрезала она, сердито покосившись на циферблат.
— Да не сопру я их. Просто хочу посмотреть.
Она неохотно протянула мне руку. Я посмотрел на часы: и правда на вид дорогие, и правда 10:03. А главное, там была секундная стрелка.
— Класс... Так можете ещё раз объяснить, что со мной случилось?
Она отдернула руку и глубоко вздохнула.
— Нет... простите, не убирайте часы. Мне надо кое-что проверить.
Она уставилась на меня, и заботливый тон слетел напрочь — теперь в голосе сквозило только раздражение.
— Ничего тебе не надо. Надо слушать график процедур. Мне надоело втолковывать тебе то, что всё равно не отложится.
— Пожалуйста.
— Нет!
— Почему?!
— Я же сказала! Заткнись и... В смысле — прошу тебя, не перебивай и позволь познакомить тебя с графиком процедур.
Ну всё. Это она уже точно нарочно не даёт мне время посмотреть. Я, наверное, не первый, кто додумался измерить, есть ли там эти провалы. Я наградил её самодовольной ухмылкой, которую подцепил у одного френда в интернете.
— Ага, щас. Теперь понятно, что вы пытаетесь провернуть.
— Да помочь я тебе пытаюсь, помочь! Прекрати уже!
— Если вы говорите правду, то вас ведь не затруднит объяснить всё ещё раз, пока я слежу за вашими часами?
Она сверлила меня взглядом добрых секунд одиннадцать. А потом закатила глаза и процедила:
— Установка на паранойю в голове отложилась. Ну здорово. Просто прекрасно! Блин, я урою этого алфавитного задранца! Бл-лин!
(«Блин» и «задранец» она не говорила, но я не буду повторять, что там было на самом деле, потому что это уже реально хамство.)