ПОД ЖЕРЛАМИ ПУШЕК
После беседы с князем Любимовым-Ростовским Изыльметьев еще раз собрал офицеров на военный совет Теперь у него не оставалось ни малейшего сомнения, что «Аврора» попала в ловушку. Надо искать из нее выход.
— Через десять, от силы двенадцать суток, покинем стоянку, — еще раз напомнил он офицерам. — К этому времени необходимо сделать все, чтобы фрегат был готов к дальнейшему плаванию. Работать будем беспрерывно, круглосуточно, в три смены… Не исключено, господа, что чрезвычайное происшествие может произойти до нашего отхода из Калао. А посему, экипажу в любую минуту надо быть готовым к бою. Вглядитесь внимательно: корабли обеих эскадр направили жерла пушек на «Аврору». Прика-
чываю, — негромкий голос Изыльметьева приобрел командирскую строгость, — орудия содержать в полной боевой готовности. Артиллерийским офицерам и комендорам фрегат не покидать ни под каким предлогом. Вахтенным офицерам, наблюдателям и сигнальщикам не сводить глаз с чужих судов.
Командир корабля и помощник подробно разработали план срочного ремонта фрегата, заново разбили на время стоянки экипаж по командам и заведованиям, определили объем работ, назначили старших. Поредевшие из-за повальных болезней моряков орудийные расчеты пополнили такелажниками, марсовыми и артельщиками, вплоть до писарей, коков и санитаров. Все было сделано так, чтобы каждый член экипажа, занимаясь спешной подготовкой к отплытию фрегата, четко знал свое место на случай боевой тревоги.
Максутова, вопреки его ожиданиям, назначили старшим группы по заготовке продуктов писания.
«Нашли негоцианта! — с иронией подумал он о себе. — Никогда ведь этим делом не занимался». Но возражать не стал: не время капризничать и выбирать себе занятие по душе.
Лейтенанта порадовало, что в его группу из двух десятков матросов и гардемаринов назначили еще (и, конечно, не случайно) старшего боцмана Матвея Сидоро-вича Заборова, человека хозяйственного, рассудительного и рачительного.
«Тогда все в порядке, — успокоил мебя Максутов. — Заборов в закупочном деле дока».
Круглый и грузный старший боцман-усач со знаком отличия безупречной службы, больше известный в экипаже по кличке Морж, чем по фамилии, содержал свое заведование на фрегате в образцовом порядке. Старый моряк умел ладить с большим и малым начальством, в кронштадтском порту поддерживал дружеские отношения со снабженцами и кладовщиками, знал, как поощрить старательных подчиненных, имел свои подходы к трудным матросам. О Заборове в экипаже рассказывали интересные истории, слагали анекдоты. Максутов сам не однажды с любопытством наблюдал, как старший боцман воспитывал подчиненных.
— Матренин, подь-ка сюда! — подозвал как-то Заборов здоровенного моряка. — Ты что, стреноженный? Быстрее надо бегать, коль старшие зовут. Как здоровье?
Матрос настороженно смотрел на старшего боцмана, соображая, что за подвох кроется в его вопросе.
— Не хвораю. А что?
— Да так, — невозмутимо сказал Заборов. — Может, думаю, мутит человека с перепоя. Я ведь не забыл, каким ты вернулся прошлый раз с берега: в шинели, застегнутой на одно я..о.
— Когда это было!
Матрос болезненно поморщился.
— Но ведь было, — Заборов хитро прищурился и спросил: — А ты не знаешь, кто вечор водку выпил за первогодков Рогожина и Синицина?
— Я, — неохотно признался Матренин и начал оправдываться: — Они сами не пьют. А зачем молокососов насильно спаивать?
— Пусть заслугой {Заслуга — деньги, выдаваемые матросам на несъеденные продукты и невыпитую водку} получают.
— Гроши за нее дают, — не сдавался матрос. — Я мог бы им заплатить, но у меня в кармане вошь на аркане…
— Мародер! — укоризненно произнес Заборов. — У тебя с похмелья трясутся руки. Будешь за троих пить, вот так, ядреный корень, полысеешь. — Старший боцман снял фуражку и похлопал себя по лысине.
Матрос ухмыльнулся.
— Сегодня, Матренин, вернешь мне чарку Рогожина, — приказал Заборов, — а завтра — чарку Синицина. Сейчас иди драить палубу. Плохо отдраишь, послезавтра принесешь мне свою водку. А не то получишь по зубам. Вон швабра. Выполняй!
— Есть!
Максутов видел, как матрос-великан притворно заторопился к швабре, а старший боцман, расправив пышные усы, вразвалку, широко расставляя ноги, неторопливо зашагал по палубе.
«И до чего же метко люди дают друг другу прозвища! — подумал Максутов. — Морж — и все тут!»
Заборов оценивающе посмотрел на группу «негоциантов», ее руководителя и понял, что бразды правления надо брать в свои руки. Он деловито поинтересовался, какими финансами располагает лейтенант Максутов, какое достоинство имеет местная валюта по сравнению с обменным русским золотым рублем, чем отличается перуанская мелочь от копеек, на бумаге прикинул чего и сколько примерно можно купить.
— Харчей на нашу ораву потребуется прорва, — заключил старший боцман, — а денег кот наплакал.
— Финансист утверждает, что этой валюты нам должно хватить, — неуверенно отозвался Максутов и вызвал на лице Заборова премилую гримасу.
— Вы что, Александр Петрович, финансистов не знаете? — Заборов снисходительно и несколько осуждающе смотрел на лейтенанта. — Они все сделаны на одну колодку. Удавятся, а лишнюю копейку не выделят.
— Так ведь у них точные подсчеты, калькуляция на котловое довольствие есть, — робко сопротивлялся Максутов.
— Калькуляция! — почти передразнил князя Заборов. — У нас больше трех сот прожористых моряков. Каждый день давай им трехразовое питание. А учел ли наш очкастый финансовый бог, что хворых из другого котла кормить придется, что для них фрукты и прочие яства требуются?
— Фрукты необходимы, — согласился Максутов. — Но и финансиста понять можно. Он больше средств, чем отведено по табелю положенности, выделить не имеет права.
— А-а! — недовольно махнул рукой Заборов. — Знаем их положенность. Вот заявятся на фрегат эти, от кого беды ждем, иностранцы, и сразу найдутся средства, чтобы вдосталь вином дорогим напоить и сладостями, каких матрос в жизнь не видел, их утробы напичкать.
Максутов улыбнулся.
— Так принято, Матвей Сидорович. Мы их угощаем, они нас…
— Вот я и говорю об энтом, — не мог успокоиться Заборов. — Для иностранцев, ядреный корень, деньги находим, а сами — зубы на полку. Так, да? А ведь у них юлото, сами говорили, награблено в колониях разных, л мы казну из народных сбережений собираем.
Максутов не пожелал далеко заходить в разговоре со старшим боцманом о большой государственной казне и тактично вернул его к реальной и скромной сумме, выделенной на закупку продуктов для экипажа.
— В первый черед, — наставительно сказал Заборов, — нам надобно прицениться к овощам и фруктам.
Узнаем, почем лук, чеснок, хрен, яблоки, груши и прочая зелень, какая тут имеется.
— Ананасы, бананы, виноград, — подсказал гардемарин Владимир Давыдов.
— Я и говорю, прочую зелень, — не стал перечить старший боцман и не преминул добавить: — Если она, конечно, нам по карману и определенная польза от нее хворым имеется.
— Пожуем — увидим, — меланхолично вставил Давыдов, вызвав у моряков улыбки.
— На ваш выбор, Матвей Сидорович, — уступчиво сказал Максутов. — Вы человек в этом деле среди нас самый знающий.
Заборов, польщенный похвальными словами лейтенанта, довольно шмыгнул носом.
— Потом, значит, закупим муку и картошку, ежели она тут родится, — продолжил старший боцман. — А коли нет, так наберем побольше сытных круп — гороха, ячменя, овсянки и что еще в этих местах водится, посмотрим. А по мясу у меня прежнее соображение осталось: покупать надо живой скот, — И Заборов, хотя ему никто не возразил, с увлечением начал доказывать, как и в чем выгодно держать на корабле скотину. Пока, мол, команда съест половину животных, вторая, молодняк, подрастет и наберет вес. Словом, экипаж все время будет питаться только свежим мясом, и продукции в конце концов окажется больше, чем закупали. — Со всех сторон выгодно, — подытожил старший боцман.