«Байкал» направился на север вдоль западного берега Сахалина. Теперь-то офицер с Камчатки уже доподлинно знал, что из Татарского пролива есть выход в Охотское море. «Байкал» проследовал между материком и Сахалином беспрепятственно.
У Стиценкова было отличное настроение. Капитан-лейтенант возвращался домой с приятным чувством выполненного долга. Он неторопливо прохаживался по палубе, вполголоса декламируя стихи: «Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет…» На «Байкале» Стиценков просто-напросто пассажир — никакого напряжения, никакой ответственности — хочешь, книжку читай в каюте, хочешь, вволю отсыпайся. Его теперь не волновала сила ветра, даже наоборот: тихая, маловетреная погода, безоблачное лазурное небо, ровная гладь морской синевы придавали спокойствие и благодушие. Стиценков никуда не
торопился: днем раньше, днем позже — что от этого изменится! — транспортное судно обязательно придет в Камчатку.
До полуострова оставалось менее суток пути, когда с «Байкала» заметили беспарусное судно. Вскоре по дыму безошибочно определили паровую шхуну. Она шла навстречу транспорту. Никто не сомневался, что к «Байкалу» приближался «Восток», нбо другого винтового русского корабля в Охотском морс быть не должно. Через некоторое время шхуна пройдет мимо транспорта. Моряки поприветствуют друг друга сигнальными флажками, матросы помашут бескозырками, офицеры и унтер-офицеры возьмут руку «под козырек», взаимно пожелают счастливого плавания и «семь футов под килем». Так думали на транспорте.
Стиценков узнал, что командир «Востока» капитан-лейтенант Воин Андреевич Римский-Корсаков недавно был в Де-Кастри. Он взял там на борт шхуны военного губернатора Восточной Сибири Николая Николаевича Муравьева, писателя Ивана Александровича Гончарова и архиепископа Иннокентия. Паровой корабль должен был доставить их в порт Аян. Выполнив почетную миссию, Римский-Корсаков, видимо, с почтой заходил в Петропавловск, а теперь возвращается домой, в залив Де-Кастри.
Корабли сближались. Но что это? Шхуна «авралит»: она настойчиво предлагает «Байкалу» сбавить ход и сойтись. Какая надобность останавливаться в море? Однако Римский-Корсаков нетерпеливо требует безотлагательных переговоров. «По всей вероятности, на шхуне какая-то неисправность», — решили на «Байкале» и начали готовиться к швартованию. На деле оказалось все гораздо серьезнее.
Шхуна в Петропавловский порт не заходила. На то была особая причина.
Высадив в Аяне почетных пассажиров, Римский-Кор-саков согласно предписанию повел корабль в Камчатку. Шхуна уже подходила к Авачинской губе, когда с ее борта увидели спешивший навстречу русский бот. С суденышка моряки панически замахали руками, давая знать «Востоку», чтобы остановился. Полагая, что люди нуждаются в помощи, Римский-Корсаков дал команду сбавить ход. Бот пришвартовался. На борт шхуны поднялся полный усатый боцман Харитон Новограбленов. Он, тараща испу-
ганные глаза и топорща усы, рассказал капитан-лейтенанту, как экипаж бота чуть не попал впросак. Несколько часов назад моряки следовали в Петропавловск с южного мыса полуострова, из поселка Нижне-Камчатска. Когда подошли к Авачинской губе, услышали орудийный грохот, доносившийся от порта. Остановились. Экипаж в недоумении: «Что это? Примерные артиллерийские учения?» Гул орудий не прекращался. По частым выстрелам разнокалиберных пушек моряки догадались, что внутри губы идет крупное сражение. Бот пристал к Бабушкину мысу. Унтер-офицер с маяка Яблоков сообщил Новограбленову страшную весть: к Петропавловску подошла англо-французская эскадра из шести кораблей. Узнав, что Харитон везет в порт ценный груз, Максим посоветовал боцману немедленно уводить бот подальше от губы, дабы не досталось добро чужеземцам. Команда суденышка спешно покинула опасное место.
Римский-Корсаков велел боцману возвратиться в Нижне-Камчатск.
— Будем надеяться, что к маленькому селению враги не подойдут, — сказал он Новограбленову. — Там, господин боцман, немедленно оповестите людей о нападении врага и пусть охотники идут на помощь петропавлов-цам.
Боцман быстро спустился на бот.
Римский-Корсаков, оценив обстановку, понял, что в Авачинскую губу корабль вести не следует: к защитникам порта ему не пробиться, а шхуна с секретной почтой может оказаться у врага. Воин Андреевич принял решение уйти в море. Ему было известно, что в Камчатку направляются два невооруженных транспорта с провиантом. Они вполне могут стать добычей чужеземцев. И капитан-лейтенант повел «Восток» от берегов Камчатки с намерением обязательно найти в море «Байкал» и «Иртыш», предупредить их капитанов об опасности, затем следовать в Де-Кастри — о нападении англо-французской эскадры на Петропавловск должен знать вице-адмирал Путятин.
И вот счастливый случай: шхуна «Восток» не разминулась с «Байкалом». Офицеры обстоятельно обсуждают события, продумывают, как лучше поступить в сложившейся ситуации. «Байкалу», безусловно, надо возвращаться назад. Но на нем мало осталось питьевой воды. Не может поделиться ею и Римский-Корсаков — моряки
«Востока» совсем недавно думали, что живительной влагой запасутся в Камчатке. Теперь у обоих экипажей была надежда только на дождевую воду. А если не будет ненастья?.. И все же офицеры решают направить «Байкал» к Сахалину до встречи с «Иртышом», а далее вместе проследуют в залив Де-Кастри. Но все же как поступить Воину Андреевичу? На борту «Востока» камчатская почта, среди которой секретное послание Н. Н. Муравьева губернатору полуострова.
— По-моему, надо шхуне идти в Усть-Большерецк, — подсказал Стиценков, лучше других знавший Камчатку.
Маленький порт, расположенный на западном берегу Камчатки, в трехстах верстах от Петропавловска, всем показался единственно удобным и менее опасным местом для стоянки судна. И расстояние до него теперь осталось небольшое — примерно такое же, как до Авачин-ской губы.
— Решено! — поддержал предложение Римский-Кор-саков. — Идем в Усть-Большерецк.
Стиценков, хорошо знавший Воина Андреевича, попросился перейти с «Байкала» на его шхуну.
— Рад случаю, — охотно согласился Римский-Корсаков. — Вы, полагаю, торопитесь в Петропавловск. У меня к вам будет просьба. Это послание необходимо передать лично Завойко. — Он протянул пакет с сургучными печатями. — Оно строжайшей секретности. В случае неизбежности, сожгите…
Стиценков, горя нетерпением добраться до Петропавловска — там у него еще и семья — клятвенно заверил, что из Усть-Большерецка пакет будет доставлен губернатору в кратчайший срок.
Корабли разошлись.
24 АВГУСТА
Поведение врага вызывало у петропавловцев недоумение, удивление, раздражение, тревогу. Англо-француз-ская эскадра не выступила 21 августа, стояла без движения следующие сутки, ничего не предприняла и на третьи. Замыслы противника начали казаться невероятными, загадочными. Одно было ясно: чужеземцы готовятся, основательно и тщательно, к решительному сражению.
Но почему так долго? Неужели настолько серьезно повреждены корабли, что почти три тысячи человек не могут до сих пор привести их в боевую готовность? А может, противник преувеличивает силы петропавловцев и у него появилась неуверенность? Но ведь беглые американцы наверняка сообщили, сколько в порту вооруженных защитников. После этого смешно мыслить, что враг не уверен в своих возможностях. Здесь нечто другое. А что? И тут мнения не совпадали. Одни утверждали, что союзники вырабатывают такой совместный прожект, который должен позволить им овладеть портом без повреждений кораблей и потери живой силы; другие уверяли, что задержка штурма — несомненный признак неверия чужестранцев в собственные силы, грызня между командирами, торговля за менее опасные участки в сражении; третьи считали неторопливость противника чопорной манерой европейцев. Так оно или не так, никто из петропавловцев знать не мог, а догадки всегда остаются догадками.