Выстрел орудия, — ядро угодило в кучу жавшихся друг к другу англичан. Минутная растерянность врага, затем оживление. Моряки подхватили троих свалившихся с ног и быстро скрылись за сараем.
— Ироды! — нервно прокричал бородатый унтер-офицер. — В прятки с нами играть? Выходите, мать вашу так!..
Англичане, словно услышав голос с батареи, большой лавиной ринулись по равнине. Сзади них задымился рыбный сарай. Вот они разделились на два потока: один устремился на батарею, второй почему-то полез на Никольскую сопку. В это время на ее вершине показались десантники в синих мундирах и алых панталонах — французы.
Завойко замысла десантников не понял. Что делать им в зарослях горбатого полуострова? Французы, высадившись на перешейке сопок, не воспользовались боном через гавань (наверное, о его существовании не знали), а побежали к северному мысу навстречу англичанам; англичане же, поднимаясь на мыс, намеревались двигаться к перешейку.
— Да они очумели! — выкрикнул фельдфебель Спылихин, находясь недалеко от губернатора. — Сейчас начнут драться между собой.
— Помолчи! — одернул его кто-то. — Они видели там наших моряков. Мичман Фесун с командой на сопке…
Враг был рядом, на суше. На дефиле и сопке скопилось не менее семисот моряков и солдат морской пехоты. Губернатор же мог выставить против них только три сотни человек.
— Пробить дробь-тревогу! Приготовиться к рукопашному бою! — прокричал Завойко.
Глухой и частый барабанный бой, пронзительные звуки горнов властно влились в зловещие аккорды пушечной пальбы, взрывов бомб и гранат, ружейных выстрелов.
— Сбить противника с горы! — последовал приказ губернатора.
Завойко направляет в бой стрелковую команду поручика Михаила Губарева. Следом на Никольскую сопку спешит команда мичмана Дмитрия Михайлова. Губернатор через вестового дает распоряжение капитан-лейтенанту Изыльметьеву, чтобы тот самым спешным образом посылал своих моряков в стрелки. А командир «Авроры», не дожидаясь приказа, отправляет на берег команду за командой. Его короткие напутствия действуют на людей вдохновляюще:
— Не посрамим, братцы, чести императорского флота!
Славно постоим за землю Российскую! Да кто же сравнится с русскими чудо-богатырями!
По двадцать-тридцать человек с офицерами команды проворно покидают корабль, по бону пересекают гавань и скрываются в густых зарослях горбатого полуострова.
Командир Кошечной батареи лейтенант Дмитрий Максутов, оценив обстановку, приказывает гардемарину Владимиру Давыдову взять с собой два десятка артиллеристов и быстро следовать за авроровцами.
На Никольской сопке завязался бой. В кустах мелькают красные, синие и белые мундиры. Ружейные и пистолетные выстрелы, разрывы ручных гранат, крики, барабанный бой и звуки горноз, грохот орудий с моря и береговых батарей сливаются в перекатистый гул.
Под сопкой, на равнине дефиле, десантники наседают на Озерную батарею. Но артиллеристы инженер-поручика Гезехуса не намеревались оставлять позицию. Не будь приказа «Стоять насмерть!», они все равно держались бы до последнего дыхания. Четко выполняя приказы командира, артиллеристы не оглядывались, пе обращали, казалось, внимания на свист и пение штуцерных пуль, не страшились уже близких взрывов ручных гранат. Их пушки били прямой наводкой, образуя прогалы в густых рядах десантников. Противник начинал понимать, что батареей овладеть ему не так-то просто. Русские артиллеристы держатся стойко, не желая дешево отдать свои головы.
В беспорядочной стрельбе из штуцеров на бегу десантники редко попадали в цель. Но те, кто приближался к батарее на ружейный выстрел гладкостволок и кремневок, падали замертво.
От взрыва гранаты с ржаньем взметнулась в свечку, шарахнулась в сторону раненая лошадь, перевернув полевой фальконет. Волонтер, титулярный советник канцелярии Анатолий Иванович Зарудный, поймал ее за уздцы и не дал утащить пушку. Богатырского сложения уряд-пик Василий Карандашев саблей обрубил ременные постромки и, применив недюжинную силу, поставил фальконет на колеса.
— Ну, батенька мой, ты — медведь! — восторженно проговорил Зарудный, заталкивая в ствол заряд с картечью.
— Русский медведь, — дополнил Карандашев и, откинувшись от прицела, выстрелил. В этот момент под фаль-
конетом разорвалась граната. Урядник, держась за голову, со стоном рухнул наземь. К пушке приник оглушенный взрывом Зарудный.
Заметно редеет прислуга. На батарее остается людей меньше половины. Вот-вот враг одолеет стоящих насмерть храбрецов.
Завойко огляделся. Около него три десятка человек. «Где люди? — спохватился он. — Ах, да! Последнюю партию увел на сопку Арбузов. Сейчас неприятель овладеет Озерной батареей и окажется тут…» Губернатор знает каким будет завершающий аккорд сражения. Он не покинет своего командного пункта до последнего момента, но и, конечно, не даст себя пленить. Как только чужеземцы окажутся у порохового погреба, мощный взрыв сотрясет окрестность…
Десантники приближались. Около Озерной батареи чаще стали рваться ручные гранаты, гуще засвистели пули над головой губернатора. Вскрикнул от боли рядом с Завойко флотский унтер-офицер из личной охраны, запрыгал на одной ноге, упал, завертелся на месте. Согнулся вдвое, застонал, держась за живот, матрос-вестовой. Как ветром снесло с головы губернатора фуражку…
— Ваше превосходство! Разрешите в штыки!
— Что?
— В штыки, ваша милость, прошу… шения! — Завойко видит перед собой фельдфебеля Степана Спилихина. Недавно этот человек был командиром губернаторского катера. Он обещал из старшего сына, Жоры, сделать настоящего моряка.
— В штыки? — Завойко в упор смотрит на фельдфебеля и никак не поймет, чего он от него хочет. — Ах, в штыки! Да, да, ступай! И не мешкай!
Фельдфебель расправил широкие плечи и выпятил грудь.
— Робята! — заорал он. — Неужто мы трухнем перед этими глистами? За мной! На сопку! Ударим с фланга!
С десяток человек осталось около губернатора, а восемнадцать — двадцать побежали за Спылихиным. Степан на ходу громко пояснял свой замысел:
— Лезем на самый верх! Которые вниз навстречу идут, пропускай мимо! Прячься в кусты! Друг от друга не отставать! Наверху быть в единое время! Поспешай!
По выстрелам на сопке не разобрать, где свои, а где неприятель. Мимо притаившейся в кустах группы Спы-
лихина, справа и слева, прошли вниз английские десантники.
— Пущай идут, — прошептал фельдфебель. — С горы спускаться легко, а в гору им бежать будет тяжко…
Пологий восточный склон Никольской сопки позволил Спылихину быстро подняться на вершину. И тут Степан увидел, как по крутому обрыву противоположной стороны гуськом вскарабкиваются французы со штуцерами и брандскугелями для поджога зданий. Их, десантников, уже много на вершине, но еще больше внизу, у кромки воды. Покинув катера, они сгруппировались у скалы, выбирая место подъема. А по вершине с северного мыса навстречу французам двигаются англичане. Знаменосцы торжественно несут знамя — неприкосновенную святыню части, символ непоколебимости, мужества и доблести британских воинов. Синие и красные мундиры появляются на вершине и исчезают в зелени. Десантники осторожничают. Они не знают толком куда двигаться, их действия неуверенные. Вот англичане остановили французов. Те и другие показывают руками в разные стороны, убеждая друг друга, куда идти. Обе группы спускаются вниз, исчезают в зелени густого массива.
«А эти куда?» — Фельдфебель всматривается в красные рубахи и с радостью узнает авроровцев. Впереди мичман Николай Фесун. За ним твердым шагом спешат моряки к северному мысу, туда, где в основном скапливается противник. Поднимаются еще две группы русских. Их ведут лейтенанты Дмитрий Анкудинов и Иосип Скон-драков. Спылихин знает, что где-то тут же, на сопке, есть еще несколько своих команд. И пусть они небольшие — по двадцать — сорок человек, но ведь это русские люди, у которых бег от врага считается позором. А вот и противник. Пора вступать в бой.
— Целься! — прокричал Спылихин. — Пли!