Соловей за это время пошел на поправку.
На самом деле никуда он не ходил. Лежал целыми днями в комнате или в гамаке и попивал молочко.
Горыныча же не переставали мучить зубные боли, к которым очень скоро добавились муки голода.
Попробуйте прокормить молоком гигантского динозавра с крыльями – и мигом все поймете!
В один из дней Катю окликнул Соловей.
– Иди сюда. Поговорить надо. По-моему, наш змей не в себе.
– Да? А в ком?
– В мыслях. Пагубных.
– Откуда такие выводы?
– Мне его поэзия перестала нравиться. Категорически! Дрянь какую-то строчит. Сплошная бакалея с гастрономией. Лучше бы о любви писал.
– Так он о ней и клепает свои опусы, – усмехнулась Катя. – Любовь многогранна!
– И какая грань из него выперла?
– Горыныч зубы еще не долечил. Ему есть охота. Смотри, как похудел!
Вообще-то змею хотелось не просто есть, а жрать. Смысл один, эмоциональная окраска разная. Но это слово писать в культурной книжке некультурно, вот и пришлось найти синоним.
– Ничего, меньше будет над замком пилотировать. Летчик-ас выискался! Пойдем к коровнику, послушаешь эти опусы.
Горыныч не спал. Он творил. Даже в нескольких шагах от коровника слышалось одухотворенное бормотание с вкраплениями членораздельной речи:
В образовавшуюся паузу тут же вклинилась деятельная и возмущенная муза Соловья. Довольно подло вклинилась:
– А?! Что?! – подскочил от неожиданности Горыныч. – Соловей, ты, что ли?
– Дух отца Гамлета. Гамбургер принес.
– Давай! – Из змея вытек ручеек слюны и исчез в соломе, застилавшей коровник.
– Я пошутил.
– Плохие у тебя шутки, друг Соловей, – обиделся Горыныч.
– Какие стихи, такие и шутки, – огрызнулся Разбойник. – К тебе талант пожаловал, а ты – про клецки? Между прочим, настоящий поэт должен быть голодным. Представь переевшего, икающего Александра Сергеевича, пишущего за Татьяну письмо к Онегину! Так что тебе повезло, брат-поэт, ты голоден. Только везение это нужно использовать в правильном направлении.
Пока шла перепалка, Катя пыталась вставить хоть слово, но ничего не получалось.
– Каком таком «правильном»?
– Не понимаешь, да? Ладно, начинаем с азов. Представь что-нибудь возвышенное. Готово?
– Вроде бы.
– Говори! Сразу. Стихами. Поехал!
– Я вас любил…
– Хорошо. Хоть и не оригинально.
– Пусть хоть так. Дальше, мастер, дальше!
Соловей безнадежно махнул рукой, а затем обернулся к Кате.
– Убедилась? Я не врал. По-моему, эту мышь, загнанную в мышеловку голода, следует напоить киселем. Молока не давай. Поэзию жалко.
– Это какую мышь ты сейчас упомянул? – очнулся от поэтического экстаза несчастный змей и неожиданно хищно сглотнул.
– Неважно. Мышь несъедобная, и тебя она интересовать не должна.
Глава 6
Неопознанные летающие объекты
В один из вечеров, придя с очередной порцией молока, Катя выждала, когда оно перельется в драконье брюхо, и тихим, вкрадчивым, можно даже сказать, хитрым голосом начала внедрять хорошо продуманную мысль:
– Горыныч, вот скажи, мы друзья или просто так?..
Змей от неожиданности поперхнулся. Катя подошла и с силой двинула его по спине.
Обычно люди аккуратненько похлопывают, но сравните массу человека и дракона. Тут, наверное, и палкой можно было бы…
Кашель прекратился.
– Спасибо. Ты такие вопросы неожиданные задаешь… Конечно, друзья! – Горыныч помолчал, присматриваясь к бегающим Катиным глазкам, затем ухмыльнулся и, будучи догадливым, добавил: – А чего спросила-то? Вижу, подмазываешься, свою цель имеешь.