— Отправляйся-ка ты домой, — говорит черная собака, — а я тут останусь, помогать хозяину буду.
Проснулся Хубачах, осмотрелся кругом. Рыжая собака, действительно, куда-то исчезла. Встревожился охотник, зарядил свое кремневое ружье, вылез из шалаша, отошел на несколько шагов и за деревьями спрятался.
Мало ли, много времени прошло, вдруг сучья затрещали, лес задрожал. Ломится сквозь деревья какое-то чудище — человек не человек, зверь не зверь. Никогда такого не видел Хубачах.
Подскочило это чудище к шалашу, схватило одной рукой и разнесло в разные стороны. Хубачах весь затрясся от страха и злости. Вскинул тут же ружье к плечу и выстрелил. Чудище отскочило в сторону, прыгнуло и повалилось на землю.
— Иди-ка сюда, охотник, — слышит Хубачах. — Ты оказался проворней меня и стреляешь метко. Твоя взяла. Иди, я тебе перед смертью несколько слов сказать хочу. Иди, попрощаемся.
Хубачах с опаской приблизился и вместо того, чтобы руку подать, ружье сунул. Схватилось чудище за ствол и в лепешку его расплющило.
— Опять твой верх! Ну, давай я тебе предсмертное слово скажу. Ты меня победил и имеешь право на награду. Отправляйся теперь в мою землю. Когда будешь идти, все время оплакивай меня. Говори, товарища по охоте потерял. Пойдешь, пойдешь в ту сторону, юрту увидишь. Возле нее на привязи будет гнедой конь стоять. Ты на этого коня не садись и в юрту не заходи. Дальше пойдешь, другую юрту встретишь. Около нее бурый конь будет. Тоже мимо иди, а тогда уже мое стойбище увидишь. Заходи смело, только плачь сильнее.
Сказал так черный человек и дух испустил.
Одумался немного Хубачах, суп сварил и поел. Поглядел вокруг — и второй его собаки нет.
«Ну, — думает, — теперь мне все равно. Ружья у меня нет, собак нет».
Вот и отправился, куда ему черный человек сказал.
Долго ли, коротко, до юрты дошагал, у которой гнедой конь был привязан. Обошел он эту юрту стороной, гору перевалил, другую юрту увидел с бурым конем на привязи. Тут тоже не задержался.
Идет дальше. Видит жилище какое-то. Здесь, наверно, черного человека стойбище! Чем ближе подходит Хубачах, тем сильней плачет. Услышал его голос, вышел из юрты такой же черный, за руку Хубачаха схватил, за собой повел. Угостил его лучшими кушаньями, как самого дорогого гостя, досыта накормил, а тогда в другое место зовет.
— Это, — говорит, — земля моего брата. А мы ко мне поедем.
Хубачах согласился. Ему все равно.
Вышли они на улицу, сели вдвоем на карего коня.
— Ну, закрывай глаза! — черный велит.
Хубачах глаза зажмурил. Конь рванул, только ветер в ушах засвистел. То ли по земле бежал конь, то ли по воздуху летел, никак не поймешь.
Остановился карий. Видит Хубачах белую юрту. Зашли в нее. Богатства в ней всякого — не сосчитать. И девушка по юрте ходит. Туда повернется — шестьдесят кос на плечах, сюда голову вскинет — пятьдесят кос на спине.
Хозяин юрты кладет перед Хубачахом кусок золота с конскую голову, кусок серебра с коровью голову.
— Бери, — говорит, — что хочешь.
Зачем мне это, думает Хубачах и просит отдать ему девушку.
— Ладно, — соглашается хозяин, — бери. Только с одним условием. Я вам своих коней дам. Как доедете к себе, поверните коней три раза по солнцу, ударьте каждого три раза по спине и отправьте обратно. Они сами домой прибегут. А еще вот что. Там у одного человека богатого бурый жеребец есть. Ты его мне взамен девушки посвятишь.
Сел Хубачах на одного коня, девушка на другого и поскакали.
Долго ли, коротко, добрались до того места, где Хубачах жил. Ничего кругом нет. Все разрушено. Обе собаки мертвые лежат. Храбро, видать, сражались, добро Хубачаха защищали.
Оживил Хубачах собак животворной травой, они завизжали, залаяли, ластятся к хозяину.
«Уходить надо отсюда», — думает охотник.
Повернул он коней три раза по ходу солнца, похлопал трижды по спине каждого, пустил их обратно.
Пошли они с девушкой от этого места прочь. И собаки за ними. Шли, шли, увидели возле речки небольшой аал, остановились у крайней юрты, попросились у старушки ночевать.
Утром Хубачах слышит, хозяйка-старушка плачет-причитает:
— Откуда шуба моей дочери взялась? Когда я еще дочь схоронила!..
В это время девушка проснулась и встала. Старушка как увидела ее, совсем оробела. Вдруг кинулась к девушке, обнимает ее и плачет:
— Ох, дочь моя! Откуда ты взялась? Как ты живой оказалась? Неужели может быть такое?
Плачет и смеется. Смеется и плачет.
Соседи собрались. Тоже удивляются.