Просто весь день какой-то говенный. Сейчас стоит пойти спать и положить все силы на то, чтобы заснуть. Написать Финксу и попросить не будить его утром. Выспаться за всю неделю, что его мучила бессонница. Завтра все депрессивные мысли отойдут на задний план. Он проснется в тишине покинутого дома и разберется со своими чувствами. Он найдет решение и все будет идти так же, как и шло до этого. Завтра перед сном он подумает о чем-нибудь другом.
Однако, завтра еще не наступило.
========== Спасибо ==========
Асами Орихара
31 мая 1999, понедельник
Курапика выполнил свое обещание, и уже через пятнадцать минут стоял в прихожей с покупками. Он даже не выглядел уставшим после похода (точнее будет сказать «после пробежки») в магазин.
— Вот это скорость, — удивилась бабушка. Асами слышала её из коридора, пока сама лежала на диване в гостиной, укутанная в плед. — Да ты ведь еще что-то купил. Надо же, лавандовые кексы! Подожди, я схожу за деньгами…
— Не стоит, Сэцуко-сан, — рассмеялся он. — Это чтобы порадовать вас с Асами и отплатить за вашу доброту.
— Точно? Ну, раз так, значит, в следующий раз наша с Асами очередь делать добро, — бабушка, судя по голосу, вернулась на кухню. — Пока Асами отдыхает, сделай-ка нам чаю.
Она медленно поднялась с дивана. Знакомая с детства гостиная, уютная и любимая, вдруг закачалась. Перед глазами снова потемнело. Стоило бы сесть, чтобы не пропахать носом ковер, на котором она играла еще ребенком, но желание увидеть Курапику пересилило всё остальное. Медленно, но верно, она направилась на звук голосов. С кухни слышалось тихое бормотание радио, шум воды и редкие шаркающие шаги.
— Легка на помине, — обрадовалась бабушка, увидев Асами в проходе. — Тебе уже стало полегче, внучка?
— Да, я почти в норме. Сейчас съем чего-нибудь, и тогда мне вообще хорошо станет, — улыбнулась она, нетвердой походкой направляясь к столу.
Курапика колдовал над заваркой, бабушка, подпевая себе под нос, лепила данго. Через несколько минут он сел напротив, поставив чайник на середину стола, как и в прошлый раз. На нем все ещё красовались солнцезащитные очки с непроницаемыми стеклами. Страшно подумать, как выглядит его лицо без них…
Чем дольше Асами смотрела ему в лицо, тем более ей становилось не по себе. Из-под очков виднелись пластыри: один большой на скуле, два на брови, один на носу, еще один, похоже, скрывала челка. Ещё один на губе. Там же, куда Асами ударила его в прошлый раз. Несмотря на жару он надел рубашку с длинным рукавом, и она догадывалась о причине… Одна из ладоней плотно перебинтована и пальцы, судя по всему, не гнулись. На него было больно смотреть.
— Когда это ты успел подраться? — спросила бабушка, не отвлекаясь от готовки. — Не думай, что я не заметила этого, хоть ты и заклеил себе почти все лицо.
— Ничего от вас не скроется, Сэцуко-сан, — улыбнулся он, слегка поморщившись от боли. — Это было сегодня.
— Это ведь было из-за того случая на уроке химии, я права? — тон бабушки был прямо-таки допросным. — Я предупреждала, что ты отхватишь.
— Оно того стоило, Сэцуко-сан. Они у меня еще не так получат.
— И что, нравится тебе побитым ходить? На тебе ведь места живого не осталось, — бабушка сокрушенно покачала головой. — Хоть за столом очки сними, а то это как-то некультурно. Ты бы еще в головном уборе пришел.
— Но… — интересно, что он хотел сказать? «Но мои глаза превратились в два синяка»? «Но это слишком уродливое зрелище для приема пищи»? «Но моё лицо слишком искорежено и избито, чтобы показывать его вам»?
— Думаешь, я не знаю, что у тебя там?
Курапика вздохнул и снял очки. Асами ахнула. Все участки кожи, что не были заклеены пластырем, выглядели словно насыщенно-бордовые перезрелые фрукты, готовые лопнуть от любого неосторожного прикосновения. Отек еще не прошел и глаза едва открывались. Она отвела взгляд и закусила губу.
— Эх вы, ребята, — бабушка закончила готовить и начала выставлять приборы на стол. Курапика поднялся со стула, чтобы помочь, но она жестом показала, что помощь ей не требуется. Присев рядом, она осторожно потрепала его по здоровой (относительно) щеке. — Вам лишь бы драться, да воевать. А тебе, Курапика, ни к чему такое красивое лицо шрамами портить.
— Да ладно вам, — на его щеках появился легкий румянец. — Скажете тоже…
— Я еще много чего могу сказать, но теперь лучше не языком чесать, а есть. Итадакимас.
Весь ужин Асами мучили неприятные мысли. Еще несколько дней назад она засматривалась на Курапику, отгоняя мысли о том, как же можно было родиться таким красивым. Теперь она не может даже посмотреть на него спокойно. Внутри все переворачивается. Но самое ужасное, что его раны породили неприятное чувство отторжения.
Это всё тот же Курапика, но от вида его лица становилось дурно. Это какая-то неправильная реакция. Он ведь понравился ей из-за того, что он хороший человек: добрый и отзывчивый, разве нет? Асами снова посмотрела на Курапику и сердце снова предательски сжалось. Есть захотелось чуточку меньше.
Не значит ли это, что она поверхностная? Легкомысленная? Раз увлеклась парнем только потому, что он симпатичный. Ей-то казалось, она, наконец, созрела для серьезных чувств…
Когда с ужином и вечерним чаепитием было покончено, бабушка поднялась в свою комнату, оставив грязную посуду на Асами. Курапика не спешил уходить, перед ним все ещё стояла кружка с недопитым чаем.
— Могу я сказать тебе кое-что? — спросила Асами. Курапика встал из-за стола и подошел к раковине. К счастью, он надел свои темные очки обратно и его увечья больше не вызывали у Асами тошноту.
— Конечно, — ответил он, скрещивая руки на груди с едва слышным стоном. Асами старалась не смотреть на него. Вот тарелка с присохшей картошкой, она заслуживает много внимания, чтобы ничего не пропустить…
— Тебе ведь сильно досталось сегодня, да? — Асами сама не знала, почему говорит всё это. Ей просто нужно поговорить о чем-то. Слишком много эмоций для одного дня. Слишком много страха и слез.
— Не то, чтобы очень сильно. Могло быть и хуже…
— Куда уж хуже? На тебе и так ни одного живого места нет, — она опустила голову. Не стоит смотреть на его лицо. На руку, туго обмотанную бинтами…
Нет, не так. Его лицо — одно большое пугающее напоминание о том, как опасны «Пауки». Стоит посмотреть на это лицо поближе. Запомнить каждую мельчайшую царапину, каждый кровоподтек. И вспоминать каждый раз при виде «Пауков», как доказательство их силы и того, что с ними не стоит связываться.
— Поверь, я повидал и пережил кое-что более ужасное, — спокойно ответил он. — Не переживай, раньше времени я не умру.
— Будь осторожен, — сказала Асами тихо, почти шепотом. — Бабушка тогда все правильно сказала. Шрамы тебе не идут.
Курапика нервно усмехнулся. Повисло неловкое молчание, словно кухню законсервировали минутой ранее. Они не двигались, просто стояли и думали каждый о своем.
— Я хотела поблагодарить тебя за сегодня. Спасибо, что снова спас меня. Ты уже один раз выручил меня из неприятной передряги, а теперь сделал это снова…
— Ты уже говорила это сегодня, — мягко напомнил он, — Я вижу, ты находишься не в самой простой ситуации, потому не могу пройти мимо. Мне не сложно было помочь тебе тогда, не сложно было сегодня, и, если будет нужно, мне не сложно будет сделать это завтра.
— Я понимаю. Потому и говорю спасибо. За то, что ты есть, и за то, что ты мне помогаешь, — Асами подняла голову от посуды, чтобы посмотреть на него. Глаз не было видно, но рот удивленно приоткрылся. Он молчал, видимо, не зная, что сказать. Только губы двигались — то легко улыбались, то сжимались в линию.
— Мне жаль, что тебе пришлось это пережить. Тебе, наверное, было очень страшно, — заговорил он, прерывая тишину.
— Было немного, — ответила Асами, потупив взгляд.
— Что она от тебя хотела?
Черт. Ну конечно же, он обязан был спросить её о разговоре, в который так бестактно влез. Думай, Орихара, как свернуть с темы, чтобы Курапика не начал её ни в чем подозревать.