Из сказанного я сделала вывод, что никакому сенатору писать он не собирается, и дальше вести разговор об этом было бессмысленно. Мне стало ясно, что ему надоело возиться с бумагами, и что со временем мы перестали понимать друг друга. Поэтому я решила плюнуть на все и пустить дело с визой на самотек: сделают, так сделают, а нет – туда им и дорога. Ведь все равно моему мужу давно наплевать, приеду я или нет.
– Послушай, – начала я, предпринимая попытку расставить все точки над «И», – давай решим этот вопрос по-честному, как взрослые люди. Я понимаю, что ты устал возиться с документами. Я тоже устала. И если ты больше не хочешь, чтобы я приезжала, то прямо так и скажи – не тяни резину. Обещаю, что не стану закатывать истерик – ты меня знаешь.
– Это ты сейчас на что намекаешь? Развод просишь, что ли? – уточнил он хмуро.
– Я – ничего не прошу. Ты прекрасно знаешь, что развода я не хочу. Но и насильно держать тебя мне не хочется. Так что решение – за тобой. Если хочешь – давай разведемся. Ты только скажи, препятствовать я не буду.
– Я не хочу развода, – твердо ответил он. – Просто все это так затянулось… Я очень скучаю по тебе!
– Я тоже скучаю.
Мы попрощались.
С одной стороны, я была рада, что он отказался. С другой – мне вспоминались его предыдущие слова, тон, которым они были сказаны, интонации,… его поступки. Все это буквально вопило о том, что брак наш уже фактически окончен! В это было трудно поверить, но горькая правда заключается в том, что наши частые расставания оказались слишком сложным испытанием для него.
Да, для проверки чувств разлука могла бы дать хороший опыт. И если бы мы расстались на полгода, максимум на год, – это было бы отличной проверкой для нашей любви. Но ведь из трех лет, что мы пробыли вместе, действительно рядом мы были всего около года (учитывая то, что даже в Корее мы виделись не каждый день, именно так примерно и выходило!). Для нашего брака этого оказалось катастрофически мало.Глава 6
Я отработала на одеялах всего месяц, когда Ким «выпросил» меня у хозяина магазина обратно. Теперь он предлагал мне работать в баре шесть дней в неделю, и платить обещал аж шестьсот долларов в месяц плюс чаевые. Я согласилась, так как в магазине работы сейчас почти не было: первый ажиотаж прошел, и покупателей стало так мало, что моя помощь там была не нужна и не сегодня-завтра мне бы все равно предложили уволиться.
Частенько я оставалась ночевать у Шпика. Он спал на диване, а я – на кровати в спальне. Я сидела с ним рядом пока не заснет, гладя по голове и бормоча что-нибудь успокаивающее. Если я находилась в соседней комнате, Шпик мог спать часов шесть – семь, а если нет, то он просыпался буквально через час – два.
Я была хоть кому-то нужна, и это придавало мне силы жить дальше. Хотя, сказать, что я «излечилась» от суицидных мыслей полностью – не могу.
Нет, у меня больше не возникало желания столь явно покончить с собой. Вместо этого меня затянула глубокая депрессия, точившая здоровье алкоголем, сигаретами и отсутствием нормальной еды. Я пила каждый день: не с утра, как конченый алкоголик, но каждый вечер. И выкуривала по две пачки. А про еду – просто забывала, питаясь даже не ежедневно.
Танина мама все пыталась меня накормить, ругала за выпивку, за сигареты… Но мне было – НА-ПЛЕ-ВАТЬ! Скорее всего, после истории Шпика мне стало стыдно за мысли о самоубийстве, но сама идея не исчезла бесследно и подсознательно я пыталась «доконать» себя исподволь, потихоньку.
При всем при этом, с посторонними людьми я вела себя, как ни в чем не бывало, все так же развлекая посетителей «Лобоса» бесконечными шутками да прибаутками. Никто из них и понятия не имел, что с психикой у меня уже давно неладно. Только однажды я сорвалась, что повергло несчастную Риту в полнейший шок.
А случилось следующее.
Пришли к нам трое каких-то… Не знаю точно, так что лучше не буду говорить, кто они были по национальности или гражданству. Но то, что мусульмане – это точно!
В баре никого кроме них не было, так как база была закрыта на учения, а у них завязался какой-то разговор о религии, в который постепенно вовлекли и меня.
Не зря же считается, что религия – одна из немногих тем, которые вообще лучше не обсуждать, а тем более – с малознакомыми людьми. Но мне тогда было все – по барабану, вот я и позволила втянуть себя в их разговор.
Один из мужчин спросил меня, верю ли я в Бога.
– Нет, – ответила я. – Но если уж выбирать, то христианство мне ближе, чем мусульманство.
На этом бы мне – дуре – и остановиться, но я решила полезть на рожон и спросила: