Прошло ровно две недели, пока нас вместе с вещами не погрузили наконец-то в микроавтобус, надев предварительно наручники, и не повезли в Сеул.
Через несколько часов путешествия мы притормозили около одноэтажного здания с решетками на окнах.
Меня отвели в маленькую комнатку, где уже ждал менеджер.
– Через два дня вы полетите домой. Здесь зарплата за месяц, – он протянул мне пачку корейских купюр.
Я была потрясена! Учитывая уплаченные за меня штрафы, я не ожидала получить вообще никаких денег.
– Большое спасибо! – сказала я с благодарностью. – А почему нас только через два дня домой отправят?
– Потому что рейсов на Хабаровск нет до послезавтра, – ответил он.
Ну что ж, логично.
– Понятно. Спасибо за все и извините, что я так сглупила.
– Ладно, бывает. Пока, Катя, – попрощался Ким.
– До свидания, – произнесла я и вышла.
Нас поместили в камеру (Боже, опять? Когда же это кончится?!). К тому моменту в ней уже находились две женщины, а помещение было раза в четыре меньше, чем предыдущее наше пристанище.
Выданные одеяла воняли за километр, как из солдатской казармы. Не скажу, чтобы я была близко знакома с солдатской казармой, но ассоциации почему-то были именно такие.
Стены камеры были очень грязными и сплошь испещренными надписями на разных языках. Казалось, что они тоже воняли.
Вонь была везде! Казалось, она лезла под одежду, проникала в легкие и пропитывала собой все тело. Насквозь.
– Господи, лучше бы нас в Ченджу эти два дня додержали, – застонала Ира.
М-да, впечатление она производила действительно угнетающее.
– Да вы устраивайтесь, не стойте. Вы откуда? – подала голос одна из женщин. На вид ей было около сорока.
– Из Хабаровска и из Новосибирска. А вы? – спросила Настя.
– Узбекистан. Пять лет нелегалкой тут прожила, – с тоской ответила она.
Она очень хорошо говорила по-русски, абсолютно без какого-либо акцента.
– И как вам удалось так долго здесь продержаться? – очумело осведомилась я.
Поймите мое удивление: я-то здесь находилась вполне легально, и то двух месяцев не смогла продержаться.
– А у нас там проверки редко были. В моей деревне иностранцев толком и не было, а я на кухне в ресторане работала, и никому особенно не мешала. Просто месяц назад пьяная разбушевалась, вот меня и арестовали. А когда документы проверили – отправили в эмигрэшку, – пояснила она.
– Поня-ятно, – задумчиво протянула я. Оказывается, и в сорок лет мозгов бывает слишком мало. Это ж надо додуматься, чтобы, будучи нелегалкой, «бушевать по пьянке» в чужой стране! М-да, наш народ везде найдет, как отличиться. Что русские, что узбеки, – разницы нет. Все мы вышли из СССР, и менталитет у нас у всех схожий.
– У меня там квартирка была. Съемная. Хорошая такая, – продолжила свой рассказ «дебоширка». – Я и мебель в нее купила. Теперь все корейцам достанется… Б…ь! – смачно припечатала она.
– А я – из Монголии, – подала голос вторая женщина. Эта помоложе будет, – на вид лет тридцати пяти, не больше. – Я на фабрике здесь работала. Виза кончилась, а тут проверка.
В ее речи хоть и чувствовался легкий акцент, но все равно ее русский был почти идеален. Господи, откуда только она его знает!?
Мы расселись по углам и стали болтать о том – о сем.
– И как на фабрике вам работалось? – продолжила расспрашивать я монголку.
– Тяжело, – вздохнула она. – Не женский это труд. Я на мебельной работала. Все время пылью древесной дышишь. Кашель появляется, поясница отваливается. А вы-то сюда как попали? – заинтересовано уточнила она.
– А мы хостесс работали. Проверка была, а мы в отелях кто с кем, – отчиталась за всех Ира.
Женщины оказались разговорчивыми, и вечер пролетел незаметно.
В отличие от предыдущего места заточения, кормить нас здесь никто не собирался, – в этом здании кормежка в принципе не была предусмотрена. Ни для кого. Поэтому нам пришлось договариваться с охранниками и через них заказывать еду в соседнем кафе. Так что хорошо, что у всех у нас были с собой деньги. Страшно представить, что было бы, если бы оных у нас не оказалось.
Оставшиеся до перелета домой часы текли раздражающе медленно. Вот хуже всего это: ждать и догонять.
Но рано или поздно все кончается. Наступил день отлета.
Едва войдя в аэропорт, мы обратились к нашим соглядатаям чуть ли не хором:
– Нам нужно деньги поменять: воны на доллары.
Ни в одном обменнике Хабаровска корейскую валюту не принимают и, соответственно, наша просьба была вполне объяснима.
– Нельзя, – вяло отмахнулся кореец.