Почти каждый день я занималась русским языком с Шоном, приносившим с собой неизменный блокнотик, уже порядком подраспухший от записанных в нем слов, фраз и их транскрипций. Учеником он был прилежным, так что учить его было сплошным удовольствием.
Однажды я заметила, что время от времени он как-то странно на меня смотрит, вроде бы собираясь что-то сказать, но каждый раз не решаясь.
Наконец, он решился:
– Я давно хотел тебя спросить…, – начал, было, он, но запнулся на полуслове и замолчал.
Затем набрал в легкие побольше воздуха, посмотрел мне прямо в глаза и заявил:
– Ты мне очень нравишься. Да, я понимаю, ты только что развелась и сейчас, возможно, не самый подходящий момент, но…
– Ты прав, – несколько грубовато перебила его я, поскольку внутренне, для самой себя, уже давно приняла решение относительно невозможности каких-либо других отношений с ним, за исключением дружеских. – Момент действительно неподходящий. Это – во-первых. А во-вторых, насколько я помню, у тебя в Америке девушка есть, которая к тому же на Новый Год сюда собиралась приехать.
– Да, я понимаю, но она не совсем ко мне… То есть, конечно, ко мне, но скорее просто как друг, – залившись румянцем смущения, сбивчиво принялся объяснять он.
– Шон, послушай. Между нами ничего такого быть просто не может. В данный момент мне это абсолютно не нужно. Да и тебе-то зачем?! И не надо мне говорить, что эта девчонка едет к тебе за тысячи километров исключительно из дружеских побуждений! Это глупо… Так что мы с тобой можем быть только друзьями, – категорично резюмировала я и легонько похлопала его по руке.
– Хорошо, как скажешь, – грустно вздохнул он и попросил. – Но пообещай мне хотя бы подумать.
– …Ладно, – после некоторых колебаний согласилась я и решила, что подумаю об этом, но только как-нибудь позже. Гораздо позже.
Да, не буду лукавить, Шон мне нравился, и нравился давно, но в тот момент я не дала нашим отношениям ни единого шанса по двум соображениям:
1) У него была девушка, которая ждала его в Америке.
2) Он – приятель моего бывшего мужа и после Кореи должен будет переехать в Вегас, где до сих пор служит и Санни. И если наш с ним роман вдруг бесславно закончится, то мне не хотелось бы, чтобы меня могли обсуждать, как «какую-то там».
Поэтому я выбрала Тима.
Но любила ли его я? Хороший вопрос.
Да, мы с ним неплохо проводили время вместе, болтая на самые разные темы. Но вот достаточно ли мне было этого? Наверное – нет.
Поэтому я обратилась за советом к лучшему другу.
– Ну и что ты о нем думаешь? – спросила я Шпика о Тиме, придя к нему в очередной раз домой.
– Парень от тебя голову потерял: спрашивал меня, что тебе нравится и так далее. Даже спросил, не против ли я, чтобы вы встречались. Как будто я тебе папа! – рассмеялся он.
– Ты на вопрос не ответил, – хмуро напомнила я. – Что ТЫ о нем думаешь?
– Не знаю, не знаю… – тебе решать. Вроде нормальный, но и ничего особенного… Хотя, по сравнению с Кевином он – просто суперзвезда! – в своей неподражаемой манере резюмировал Шпик и расхохотался.
– Спасибо, утешил. Это типа: на безрыбье и рак – рыба?
– Ага, что-то типа того.
Вот так я и начала встречаться с Тимом, как говорится – от безрыбья.
Спросите, зачем? С легкостью отвечу: мне нужно было немного тепла, чтобы отогреть свою душу; чтобы она вновь обрела способность дарить тепло кому-то другому. Мне хотелось знать, что рядом есть кто-то, кому нужна именно я (но не просто, как Друг – для этого у меня был старина Шон, а как Женщина), и что где-то есть дом, в котором меня любят, ждут, и волнуются за меня.
Так что Тим стал для меня эдаким «донором душевной теплоты», которого я просто использовала, даже не всегда полностью осознавая, для чего на самом-то деле мне нужны были отношения с ним.
Единственное условие, которое я поставила перед Тимом, было молчание о том, что мы встречаемся:
– Это не мое сумасбродство, – объяснила ему я, – так захотел Ким. Он считает, что его бизнес пострадает, если все будут знать, что у меня кто-то есть.
– Но ты же не его собственность! Почему ты его просто не пошлешь? – обижался Тим.
– Я от него завишу и могу оставаться в Корее лишь до тех пор, пока он этого хочет. Когда поступлю в институт и поменяю визу с гостевой на студенческую – зависеть перестану.
– А когда ты сможешь поступить в институт?
– На зимний набор я уже опоздала, так что теперь подать документы можно будет только следующей осенью.
– Понятно. Хорошо, раз так надо – я никому о нас не скажу.
Прошла всего неделя после этого разговора, как один из парней задал мне вопрос:
– Ты же девушка Тима?
– Нет. С чего ты взял?
– Он сам мне сказал.
– Надо же! – ухмыльнулась я. – Наверное, ему просто очень хочется, чтобы я ею была, – соврала я, не моргнув и глазом. – Не одному ему подобного хочется, так что ж теперь – мне со всеми встречаться!?
Парень как-то странно на меня посмотрел, но ничего не ответил и вышел из бара.
Я же была просто в бешенстве! Нет, ну попросила ведь, английским языком попросила!
Тут я заметила, что в бар вошел Шпик и решительно направился в мою сторону.
– Так, только без драк! У меня настроения сейчас нет, – предупредила я строго.
– Да не-е, я просто так зашел, – отмахнулся он и тщательно пряча хитринку во взгляде принялся усердно прикуривать сигарету.
Я молча подала ему пиво и тут же, не удержавшись, поделилась последней новостью:
– Всё, с Тимом я расстаюсь! – вид при этом был у меня такой, будто это Шпик виноват в том, что Тим не смог удержать язык за зубами.
В ответ на мое громкое заявление Шпик весело рассмеялся, давясь дымом.
– И что тут смешного?! – сурово поинтересовалась я.
– Не получится у тебя ничего. По крайней мере, сегодня.
– Это еще почему?! – удивилась я.
– Сама увидишь.
Через минуту вошел Тим. Он подошел ко мне и зашептал что-то на ухо.
– Я не хочу сейчас с тобой разговаривать, – грубо перебила его я и отстранилась.
– Почему? Что-то случилось? – испугался он.
– Ты зачем всем рассказываешь, что мы встречаемся? Я же просила! Раз ты не можешь выполнить простейшую просьбу – больше не о чем нам с тобой говорить!
– Да кто тебе такое сказал?!
Я описала парня, с которым говорила чуть ранее и вкратце передала наш разговор.
– Послушай, я ничего ему не говорил! Я клянусь! Я тебе потом все объясню. Ты сейчас только сходи на минутку домой. Ну, пожалуйста! – взмолился он. Вид при этом у него был такой, что я не смогла сказать «нет», и, прихватив ключи, побежала домой, благо идти до него было медленным шагом минуту.
Распахнув дверь и включив свет, я обомлела: на полу стояла огромная коробка с новеньким синтезатором! Как-то однажды я рассказала Тиму, что в детстве ходила в музыкальную школу и очень любила играть на пианино. Надо же, он это запомнил! Какой же он все-таки умница!
Вернувшись в бар, я с трудом сдерживала улыбку.
– Ну так я прощен? – заискивающе поинтересовался Тим.
– Пока нет, но ты к этому близок, – как можно строже ответила я.
Я изо всех сил старалась выглядеть серьезной и все еще разобиженной, но сияющие глаза выдавали меня с головой.
Конечно, я его тут же простила. Тем более он заверил меня, что никому ничего не рассказывал, а тот парень сам догадался, что мы с ним встречаемся, и просто попытался проверить свою догадку на мне.
31 декабря 2005 года.
По случаю праздника в баре было не протолкнуться, и я едва успевала с заказами.
Обернувшись на звук открываемой в очередной раз двери, заметила Кевина. В мои обязанности входила встреча каждого нового посетителя, поэтому я подошла и к нему.
Взяла заказ, принесла выпивку, – все спокойно, равнодушно и как-то… можно сказать – буднично, без эмоций.
– Ты отлично выглядишь, – попытался завести разговор Кевин.
– Спасибо, – все так же равнодушно поблагодарила я и, нацепив на лицо дежурную маску с оскалом, гордо именуемым «голливудской улыбкой», дежурно похвалила его в ответ. – Ты тоже ничего, молодец! – хотя на самом деле выглядел он неважно: со дня моего отъезда он сильно поправился, и, казалось, давно забыл, как пользоваться зубной щеткой и бритвой.