Утром он развязал платок, в котором лежали хлебцы, и снова увидел, что хлебцы, спечённые в темноте, были прекрасны — один к одному, один к одному!
И тогда Хан Сек Бон впервые подумал: «Мать смогла в темноте выполнить хорошо свою работу, а я не смог. Значит, она делает своё дело лучше, чем я!»
Подумав так, Хан Сек Бон поспешил в Кэсон.
Прошло ещё пять лет — и вновь мать услышала вечером шаги у своего домика. Она открыла дверь и снова увидела сына.
Хан Сек Бон протянул к матери руки, но мать сказала:
— Все ли науки ты постиг, что пришёл домой?
— Все, — ответил сын.
И, вынув из мешочка бумагу, тушь и кисточку, он задул светильник.
Через десять минут Хан Сек Бон сказал:
— Можете зажечь светильник!..
Мать осветила комнату и подошла к сыну. Перед ней лежал лист бумаги, заполненный иероглифами. Иероглифы были все чёткие, ровные, красивые, один к одному, один к одному!
И тогда мать воскликнула:
— Как я ждала тебя! Как я соскучилась! Дай мне насмотреться на тебя, дай мне прижать тебя к своей груди!
…Прошли годы, и Хан Сек Бон стал знаменитым учёным. Когда же ученики спрашивали его, как он стал таким учёным. Хан Сек Бон отвечал:
— Материнская любовь научила меня не щадить себя, делать всё хорошо и честно. А кто делает всё хорошо и честно, тот может стать всем, кем захочет.
Догадливый судья
Однажды один продавец шёлка отправился из Пхеньяна на ярмарку. Взял он с собой тридцать маленьких свёртков шёлка, сел на осла и поехал. В дороге застала его ночь, но поблизости не было ни деревни, ни заброшенной фанзы.[9] Только невдалеке от дороги возвышалась гробница, окружённая широкой стеной. По обе стороны могильного холма стояли две каменных статуи.
Здесь и решил провести ночь продавец. Связал он все свёртки вместе, положил их под голову, лёг и заснул. Крепко спал утомлённый путник, а когда проснулся — увидел, что под головой у него вместо шёлка лежит большой камень.
Заплакал продавец. Не осталось у него больше ни денег, ни товару, и не знал он, как прокормить свою семью.
Думал, думал несчастный, что ему делать, и решил отправиться в ближайшую деревню, — пожаловаться на воров судье. А в этой деревне настоящий судья уехал надолго в Сеул. И вместо него жители сделали судьёй одного старика. Этот старик был такой же крестьянин, как и все. Он славился справедливостью и большим умом. И поэтому народ уважал его.
Выслушал старик жалобу продавца и спросил:
— Ты никого не видел поблизости от гробницы?
— Никого, — ответил продавец. — Только по обе стороны могильного холма стояли две каменные статуи.
— Тогда пусть доставят статуи в суд. Они будут свидетелями.
Изумились крестьяне: не сошёл ли с ума их судья? Где это видано, чтобы каменные статуи были свидетелями в суде? Но ведь с судьёй спорить нельзя. Как сказал старик, так и сделали.
Вся деревня собралась у дверей дома, где старик чинил свой справедливый и строгий суд. Все хотели услышать, как судья будет допрашивать статуи.
Но старик разрешил впустить в зал только тридцать человек. Прежде чем начать суд, старик сам пересчитал, точно ли в комнате находится тридцать человек. А когда убедился, что точно, то начал суд.
Поначалу судья прочёл несколько страниц из замечательных творений китайских писателей, потом огласил законы Кореи, которые карали воров тяжким наказанием, и, наконец, позволил говорить продавцу шёлка.
Продавец рассказал всё, что с ним случилось.
Тогда старик торжественно и строго обратился к каменным статуям, которые были установлены в комнате суда:
— Отвечайте, — кого вы видели в ту ночь, когда воры похитили шёлк?
Статуи, конечно, молчали.
Тогда судья сказал громко:
— За то, что вы не хотите ответить на мои вопросы, я приговариваю вас к двадцати ударам палками. Будете знать!
И старик подал знак страже.
Стража схватила тяжёлые дубовые палки и принялась дубасить ими каменные статуи.
Тут все, кто сидел в комнате, не выдержали и начали смеяться.
Услышав смех, разгневанный судья вскочил с места и закричал:
— Смеяться над приговором судьи — преступление! И я объявляю вам наказание: каждый из вас должен перед закатом солнца принести сюда штраф: один свёрток шёлка. А кто не принесёт, тот будет бит палками. Ступайте и торопитесь!
Тут, конечно, все начали упрашивать старика: