По-другому люди спят - на циновках на отапливаемом зимой снизу полу, с жестким соломенным валиком вместо подушки, иначе сидят за столом - на полу на циновках, по-другому устроены здешние дома - в традиционных домах вместо стекла в окнах была бумага, но сейчас такое можно встретить только в музее; отопление проведено из кухни под полами; обувь надо снимать у дверей снаружи, а порог дома находится на значительной высоте от земли; внутри дома для посещения ванной комнаты/туалета полагаются резиновые тапочки, которые стоят там у двери и опять снимаются с ног при возвращении в комнату. По-другому выражают свои чувства здесь не принято так часто целоваться как у нас или в Европе, а верхом выражения хороших чувств в публичном месте является взять собеседника за руку и несколько секунд ее подержать; корейцы очень вежливы, в корейском языке, в отличае от нашего, в обращении есть не 2 ( на «ты» и на «Вы»), а 3 разные формы вежливости (младший - старшему или незнакомому, равные - друг другу и старший-младшему), и чаще всего употребляется самая высокая ее степень.
Если у этого народа такие отличные от наших обычаи и традиции, то почему мы не можем принять того, что и мыслят корейцы не так, как мы, а по-своему? И почему, вместо того, чтобы попытаться их понять, мы склонны посмеиваться, автоматически судя о них по себе, а об их лидерах - по нашим лидерам? Это примитивное и поверхностное суждение о людях отличной от европейской истории и культуры говорит многое, но, увы, не о корейцах, а о нас самих. Не надо уподобляться американцам, во всех меню во всех странах ищущим, а «который здесь гамбургер?»
На второй день мы посетили Мавзолей Ким Ир Сена - Мемориальный Дворец Кумсусан. Раньше там работало корейское правительство, но после смерти лидера корейской Революции было решено перенести правительство в новое здание. В Корее практически все имеет какой-либо символический смысл в гораздо более глубокой степени, чем в нашей культуре и в данном случае символизм заключается в том, что Ким Ир Сен, по-прежнему настолько живой в памяти корейского народа, как будто все еще работает у себя в кабинете и будет работать вечно.
В отличие от Китая или нашей страны, для того, чтобы его посетить, необходимо быть занесенными в список и прийти строго ко времени. Внутри полагается идти медленно, размеренным шагом. Сначала немного непонятно, а где же именно находится Ким Ир Сен - проходишь через комнаты с его статуей, с картинами с его изображением, через Зал Слез, где запечатлена скорбь корейского народа, узнавшего о его кончине. И только потом уже оказываешься в комнате, где покоится сам первый Президент Страны Утренней Свежести... Покрытый начиная от пояса красным полотном, товарищ Ким Ир Сен, о котором я читала в детстве и в юности, действительно выглядит как живой. У него спокойное, уверенное выражение лица. Люди подходят к его гробу небольшими шеренгами в 4-5 человек и склоняют в знак почтения головы. За стенами зала с телом товарища Ким Ир Сена находится зал, где можно сделать запись в книге для посетителей. Гиды тут же переводят написанное вами на корейский язык.
Из Мавзолея мы направились на мемориальное кладбище революционеров на горе Десон. Место для захоронения героев тоже выбрано символическое - с высоты они, кажется, наблюдают за городом, словно оберегая его жителей и видят, как строится на их Родине новое общество, за которое отдали они свои жизни. Товарищ Ким Ир Сен покоится напротив и тоже как бы видит своих соратников по борьбе. Бронзовые памятники на кладбище воспроизводят лица реальных героев. У каждого из них имеется своя история, и наш гид рассказывает нам несколько. Вот - молодая женщина-партизанка, оставив 2-летнего ребенка бабушке, ушла в партизанский отряд и погибла в японских застенках. А вот - бабушка, отдавшая всех своих сыновей Революции... Там и мать нынешнего лидера КНДР - Ким Чен Ира, Ким Чжон Сук, умершая в 32 года, когда тому было всего 7 лет.
Мы успеваем за тот же день побывать еще в ботаническом саду, в консерватории имени Ким Вон Кюна и - в пхеньянском метро, которое хотя и меньше московского по протяженности, по красоте ему не уступает. Здесь всего 2 линии, перекрещающиеся друг с другом, а станции называются гордыми именами вроде «Победа» или «Процветание»...
Вечером в отеле меня опять приятно поразила тишина. Единственными «громогласными» постояльцами, не считающимися с другими, были американские корейцы. Как говорил Карлсон, который живет на крыше, «от некоторых людей нельзя требовать слишком многого».
В вестибюле отеля персонал вместе с постояльцами смотрел телевизор. Местное телевидение - всего 1 канал, что даже порадовало всякого рода дрянь, в особенности реклама, мне давно дома надоела. Показывают в КНДР в основном корейские художественные фильмы и народ смотрит их с неподдельным удовольствием, (сама видела!), концерты (в том числе иностранных музыкантов, посетивших страну), новости. Новости похожи на наши советского времени - героями в этой стране являются не бандиты и сутенеры с их постоянными «разборками», не «магнаты» с их новыми покупками и не «примадонны»с их вульгарными «тусовками», а рабочие, крестьяне, солдаты, дети...
И от этого так хорошо стало на душе. Нет, эта Корея - страна что надо!
Часть 3. "Кукуруза в человеческий рост"
За окном автобуса хлещет проливной дождь. Он начался еще вчера вечером и лил, не переставая, всю ночь: недаром июль и август в Корее - это сезон дождей. Мы едем в корейский совхоз «Ренгбан» в деревушке уезда Ончон неподалеку от западного побережья КНДР.
Совхоз этот - самый обыкновенный, а не какой-то образцово-показательный, я знаю это точно: мои спутники по поездке в КНДР, бельгийские коммунисты и профсоюзные активисты, несколько лет назад взяли над ним шефство. Дело в том, что Ончон находится в зоне, наиболее пострадавшей от катастрофических наводнений, последовавших за тайфуном в 1997 году. Как раз в тех местах, где, согласно западной прессе, люди «умирают от голода» и «есть случаи каннибализма».
«Мы побывали здесь вскоре после случившейся природной катастрофы», - вспоминает мой спутник Жеф Боссаут. – «Видели рисовые поля, затопленные соленой морской водой, рис на которых был обречен. Но никто не умирал здесь от голода - здесь не тот общественныи строй, чтобы вот так просто позволить людям умереть! Потом мы приезжали сюда еще раз - в то время, когда наша пресса продолжала описывать ужасы «голода в Корее». Вернувшись домой, я в интервью честно рассказал о том, что видел здесь своими глазами. Видели бы вы, какую истерику подняли наши средства массовой информации! «Боссаут смеет утверждать, что в Корее кукуруза - в человеческий рост, а рисовые поля зеленеют!» Даже вызвали меня в мой профсоюз на работе, чтобы сделать мне внушение за «прокорейскую пропаганду». Когда я показал им фотографии, замолчали...»
Я взглянула за окно нашего автобуса. Рисовые поля действительно зеленели, а кукуруза действительно была в рост человека и даже выше, как ей и полагается. Естественно, никто из писак, вопивших об «ужасах северокорейского голода», сам в этой стране побывать не удосужился...
Деревенский Дом
Вдоль дороги, даже в самых глухих местах, были высажены цветы. А вдоль полей росла местами гигантская конопля - и никто не обращал на нее внимания. Мама рассказывала мне, что в ее детстве у нас в России она тоже росла повсюду, ее семенами кормили птиц - и никто не подозревал, что это наркотик и ее можно использовать для подобных целей. Здесь, в Корее была та же советская невинность людей, которая меня так подкупала. Люди были такими привлекательными - своей простотой, естественностью, скромностью, трудолюбием. Казалось, они жили единой жизнью с окружающей их природой. В чистых реках здесь можно и купаться, и мыться, и даже стирать одежду при необходимости. Дороги не безупречны, это понятно - в стране нет нефти, но во всяком случае, получше провинциальных российских. Машин достаточно, но не через край; что такое автомобильная пробка, здесь людям, к счастью, неведомо....