К западному импорту следует причислить мечи, некоторые типы топоров: секиры, топоры с оттянутым книзу лезвием и парой нижних щекавиц, с треугольным выступом на уступе бородки (их еще называют готландскими). С Готланда (до запрета папы, а может быть, и после него) поставлялись суда и продовольствие.
Разноплановые отношения, прослеженные по различного вида источникам, связывали древнее население Северо-Западного Приладожья и Эстонии. К эпохе сложения прибалтийско-финской языковой общности относятся наиболее архаичные формы эпоса. Ученые считают, что именно в это время начинает создаваться калевальская метрика рун, сохранившаяся в фольклоре карел и эстонцев, ливов, води, финнов, в то время как у вепсов и саамов она неизвестна.
Контакты населения Северо-Западного Приладожья с жителями Эстонии выявляются на материалах I — начала II тысячелетия. Древности Карельского перешейка данного периода близки синхронным памятникам Финляндии и Эстонии и по форме, и по характерным чертам погребальной обрядности. Сказанное вовсе не означает, что в это время имело место массовое переселение на берега Ладоги, хотя частичное переселение могло быть. Близость трех крупных регионов: Северной Прибалтики, Финляндии и Северо-Западного Приладожья — выразилась в параллельных явлениях в жизни родственных народов, обитав ших в сходных экологических и исторических условиях. К тому же население названных регионов находилось на одной ступени развития. Все это способствовало выработке общих черт в материальной культуре. Зафиксированы вещи, бытовавшие на памятниках Эстонии и Карельского перешейка. В начале нашей эры — это овальные огнива, втульчатый топор, предметы вооружения. На рубеже I–II тысячелетий для обеих территорий были характерны одинаковые серебряные двускатно-пластинчатые подковообразные фибулы, спиральные браслеты и перстни, застежки с косорифленой средней частью и с выпуклостью на кольце, разделители ремней и т. д.
Прослеживаются и более поздние связи с Восточной Прибалтикой. Наблюдается некоторая общность погребальной традиции. Как и древнекарельские, могильники материковой части Эстонии расположены на возвышенных местах по краям пашен. Умершие погребались на глубине около 1 м, головой на север и северо-восток, позже — на запад. Древнеэстонские погребения, как и древнекарельские, содержат разнообразный инвентарь, в том числе орудия труда и предметы обихода. Именно с населением восточной части Эстонии, в начале II тысячелетия н. э. сформировавшимся в древнеэстонскую народность, у предков вепсов и карел сложились наиболее тесные связи.
Некоторые предметы материальной культуры древних карел, обнаруженные на территории эстов, фиксируют культурно-торговые и этнические контакты: головное украшение сюкерё, орнаментированные пластинчатые бляшки с приклепанной петлей для подвешивания, фибула с узором в виде плетенки. В детском захоронении XIII в. эстонского могильника Каберла обнаружена бронзовая накладка ножен, не имеющая аналогий на памятниках Эстонии, да и в Карелии идентичных экземпляров нет. Видимо, это местный вариант ножен, которые получили распространение в Карелии и Водской земле."
Женский костюм с сопутствующими ему предметами украшения и нашиваемыми Гоонзовыми спиральками знаком населению Западной Финляндии, Восточной Прибалтики и летописной кореле. Вместе с тем костюму каждого из них присущи специфические черты, что наглядным образом подтверждает существование параллельных явлений в жизни родственных народов. Отмеченные сходные черты в материальной культуре могли появиться независимо друг от друга. И эстонцы, и карелы шли в историческом развитии самостоятельным путем, выработав специфические формы материально-духовных ценностей. Одновременно некоторые предметы оседали на той или иной территории в результате торгово-культурных и экономических связей, которые в те времена отличались большой активностью и целенаправленностью. Непосредственные контакты между Эстонией и Карелией — торговля хлебом. При стихийных бедствиях и в неурожайные годы кореле приходилось вывозить хлеб из Эстонии. Видимо, определенное сходство в материальной и духовной культуре эстов и корелы можно объяснить не только близким родством, но и взаимным перемещением небольших групп населения, совместными браками. Безусловно, выяснение таких ситуаций на археологическом материале сопряжено с известными допущениями и оговорками, но они нашли отражение в фольклорной традиции.
Анализу карело-эстонских связей в карельских рунах посвящена специальная статья В. Я. Евсеева. Эти же сюжеты разрабатывались исследователем и позднее. Общие мотивы и образы в карельской и эстонской рунах о рабе из Виро возникли, по его мнению, в результате проникновения жителей средневековой Эстонии на территорию корелы, в том числе и в Саво. О рабе из Виро сообщается также и в ижорской руне.12 Интересны наблюдения исследователя о рунах, упоминающих Укко Вироканнаса — «иноземного карела» из восточно-эстонской области Виро, с помощью которого и ему подобных осуществлялось официальное внедрение христианства в карельскую среду. В период сложения и развития карельской и эстонской народностей существовали благоприятные исторические условия, способствовавшие установлению и упрочению стабильных культурных отношений, приводивших к се-мейно-брачным связям трех крупных регионов. В эпиграфе к разделу уже упоминались сваты из Виру и Ингрии. А герой одной ижорской песни находит родственников в более отдаленных землях: отца — в Ижоре, мать — в Эвремейске, в русском видит брата, а сестру имеет в Саво. Хорошая осведомленность карел о своих соседях прослеживается и по ряду других рун. Материалом для сюжетов, несмотря на трансформацию на протяжении многовекового периода развития фольклора, послужили реальные события.
И наконец, на Карельском перешейке в эпоху средневековья встречаются названия мест, образованные от этнонимов «viro», «eesti» (эстонцы) и фамилии более позднего образования — Виронен, Виролайнен.
С X в., а особенно в XIII в., часть древнекарельского населения перемещается на восток, юго-восток — в районы, заселенные весью. С другой стороны, выходцы из Юго-Восточного Приладожья, как признают большинство исследователей, принимали активное участие в сложении древнекарельской народности. О тесных этнокультурных связях между весью и летописной корелой свидетельствуют распространение в Северо-Западном Приладожье этнонимов «вепся» и археологические памятники. Курганы X в. у Сортавалы представляли собой каменные насыпи, а в Юго-Восточном Приладожье и на Олонецком перешейке — песчаные, полусферической формы. В то же время найденные вещи, в которых присутствуют финно-угорские украшения, роднят памятники Северного и Юго-Восточного Приладожья. Курганы XI–XII вв. Олонецкого перешейка (так называемый видлицкий тип) и могильники Карельского XII–XIV вв. имеют некоторые общие черты погребальной традиции, выразившиеся в употреблении деревянных срубов в качестве могильных сооружений. В срубах присутствовал, зольно-углистые прослойки, остатки шкур животных и слои бересты, какая-то часть схожих вещей. Однако разница между памятниками настолько серьезная, что можно говорить лишь о наличии контактов между коре-лой и весью, а не о переселении с Олонецкого перешейка на Карельский, как думали раньше.