— Хаккепелиты еще ничего, слово местное, а вот рейтар лучше на кирасир заменить, и что-нибудь им вычурное дать, как польским «крылатым гусарам», чтобы боялись, — Владимир натужно рассмеялся. Не до смеха было — хотя путь назад шведам преградили по суше и реке, но это даже не полдела. У шведов две тысячи войска под стенами Корелы, а это по нынешним временам и здешним местам сила неодолимая…
Крепость Корела. Хорошо видно, как уровень Вуоксы упал, и у стены образовался большой остров, на котором вырос живописный парк…
Глава 29
— Зря раздробили войска, опрометчиво с вашей стороны, Ларс Андерссон. Но объяснимо — крепость нужно брать под жесткую блокаду. Однако для нас такое разделение сил хорошо — теперь все «домашние заготовки» сработают как надо. Противника лучше всего бить по частям, особенно, если он сам под удар подставляется.
Стефанович оторвал окуляры бинокля от глаз — он разглядел все, что ему было нужно. Шведское войско разделилось на две неравные части — большая, примерно полторы тысячи солдат, расположилось лагерем с северной стороны Спасского острова, раскинув лагерь за черной кромкой сгоревшего посада. А вот на южном берегу, там, где была «Ореховская слобода», сожженная самими жителями, обустраивали наспех возводимые укрепления примерно полтысячи шведов. Причем скандинавы действовали целенаправленно и уверенно, ставя напротив города и Детинца, осадные батареи. Завтра, скорее всего именно завтра, шведы начнут обстрел города — демонстративный, чтобы попытаться сломить волю к сопротивлению. Вот только тут у них ничего не выйдет — ситуация сейчас совсем не та.
Но Андерссону в предприимчивости не откажешь — деятелен, что тут скажешь. Пушки устанавливали еще на обоих берегах Вуоксы восточнее города, ближе к озеру. И объяснение тут простое — на Ладоге виднелось множество парусов, будто к городу торопился десант, но прибыть не успел вовремя. И в любой момент струги могут войти в реку.
— Всерьез приняли нашу мистификацию, ведь сами жители уверены, что эта долгожданная помощь из Новгорода. В чем-то они правы — подмога пришла, но сушей, и отнюдь не сюда, а к князю Мышецкому.
Стефанович вздохнул — во вчерашнем донесении Данила Тимофеевич ему отписал, что шведов подловили на реке в засаду, побили сотню ратных людишек, захватили припасы разные и десяток «посудин». Свеи, оплошав в узости, прорвались вперед — им устроили «калитку» для бегства к Ладоге как раз на этот случай. А там уже стояли стрельцы и новгородское дворянское ополчение, отправленное князем Одоевским — четыреста конных и пеших воинов против двухсот судовой рати у шведов. А если учесть, что у самого князя имелось три сотни «служивых» и ополченцев, то в исходе начавшейся баталии можно не сомневаться.
Но хрен знает, на что способны русские князья сейчас, в этом времени — и при тройном численном перевесе они битвы ухитрялись вдрызг проиграть с великим срамом. Хотя сейчас вряд ли прогадят момент — первые успехи всегда вдохновляют войска и действуют на них благотворно. И он негромко приказал, прекрасно зная, что услышат.
— Послезавтра с утра мы атакуем всеми силами этот лагерь, пока шведы тут не укрепились. Нужно поторопить мушкетеров, Фридрих, полковник Штиллер должен их успеть привести, кавалерия уже на подходе. Да, а ты Петр Андреевич, отправь нарочного князю Мышецкому, если он победил, то пусть передаст от меня, чтобы Данила Тимофеевич поторопился прибыть сюда с ратниками. Надо все силы стягивать в кулак.
— Немедленно выполню, ваше величество.
Фон Клюгерт, ставший при нем вроде помощника начальника штаба и командира драбантов, королевских телохранителей, или бодигардов (ничего тут не поделаешь — жуткий «кадровый голод», каждому приходится исполнять множество обязанностей) поклонился и пошел отдавать распоряжения. Все же дворянин, пусть и младший сын, лишенный наследства, но образование получил, воспитан соответствующе, и главное — в подданство перешел добровольно, решив до конца жизни остаться на его службе.
— Исполню повеление твое, государь, гонца к князю Мышецкому немедленно отправлю!
Поклонился низко и Безобразов, недавно назначенный думным дворянином, и по совместительству начальником штаба и канцелярии. Чин немалый в придворной иерархии, обычному дворянину при московском царе попасть на столь высокое место в Боярской Думе практически невозможно. А он сам пусть с разбором, но многих выдвинул, причем «резко» — такие вещи во все времена ценились.