ПАРИС: Значит, я буду богатым?
МАМА ЛАВДЖОЙ: Никогда не говори "богатый", это вульгарно. Говори "хорошо обеспеченный" или "благоприятные обстоятельства".
ПАРИС: Я и так хорошо обеспечен. А сколько там денег?
МАМА ЛАВДЖОЙ: Парис, все хотят это знать. Весь город. Твои мать и тетя задают осторожные вежливые вопросы, но я пропускаю их мимо ушей. Не будем сентиментальничать.
ПАРИС: Хорошо, бабуля.
МАМА ЛАВДЖОЙ: А ты, Молли, хотя я не могу оказать тебе должной поддержки, можешь вернуться в Сесайти-Сити.
МОЛЛИ: Я никогда не вернусь в Сесайти-Сити.
МАМА ЛАВДЖОЙ: Если ты станешь немощной, или слабой, или что-нибудь в этом роде, приятно сознавать, что можно вернуться.
МОЛЛИ: Надеюсь, я никогда не стану немощной или слабой.
МАМА ЛАВДЖОЙ: Мы остановимся в каком-нибудь нью-йоркском отеле. Как называется отель напротив Центрального Вокзала?
СЕСТРА: "Коммодор".
МАМА ЛАВДЖОЙ: "Коммодор". Обожаю моряков. Прощайте! Прощайте все.
(Мама Лавджой с Сестрицей выходят).
ПАРИС: Мама, не плачь. Не грусти, пожалуйста. Как мне помочь? Мне горько видеть, что ты плачешь.
МОЛЛИ: Расскажи что-нибудь или спой, малыш. Это всегда меня успокаивает.
ПАРИС: Я не могу петь, ты же знаешь. У меня ломается голос.
МОЛЛИ: Расскажи что-нибудь, успокаивающее нервы и соответствующее случаю.
ПАРИС: Что, мама?
МОЛЛИ: Прочти "Седой и старой женщиной была".
ПАРИС: Только не это, мама. Это так тоскливо и грустно.
МОЛЛИ: Я тоже грустная. И несчастная. Старая, увядшая, седая.
ПАРИС: У тебя всего девять седых волос, мама. Девять - это совсем немного.
МОЛЛИ: Съежившаяся от холода. Я продрогла. Я неряшливая, седая и продрогшая.
ПАРИС: Ты, мама, не неряшливая и не такая уж седая.
МОЛЛИ: Парис, нам нужна веревка для коробок.
ПАРИС: Сейчас принесу.
МОЛЛИ (одна): Нет, я никогда не смогу говорить о Филиппе ни в лавках, ни в общественном транспорте.
В проеме двери появляется Джон.
МОЛЛИ: Зачем ты вернулся?
ДЖОН: Забрать тебя и Париса.
МОЛЛИ: Мы не поедем с тобой.
ДЖОН: Почему, Молли?
МОЛЛИ: Потому что я виновата.
ДЖОН: В чем?
МОЛЛИ: В смерти Филиппа.
ДЖОН: Каким образом?
МОЛЛИ: Филипп умер, потому что я полюбила тебя.
ДЖОН: Не говори так.
МОЛЛИ: Я полюбила тебя, и он умер.
ДЖОН: Даже и не думай так.
МОЛЛИ: Я его видела, Джон.
ДЖОН: Как?
МОЛЛИ: Я укладывала вещи ночью, а он увидел. Когда один оставляет другого после пятнадцати лет, и на его глазах укладывает вещи... Разве не понятно, что я во всем виновата?
ДЖОН: Нет.
МОЛЛИ: Я видела его. Меня позвал Парис, и я спустилась. Рассветало. Небо было бледно-голубым, как непросохшая акварель... Вдруг я услышала шум мотора и увидела через кухонное окно, как Филипп выехал на дорогу. Он развернул машину вполоборота к полю - и там остановился. Я удивилась. Он, должно быть, сидел там и тоже удивлялся.
ДЖОН: Что тебя удивило?
МОЛЛИ: Я была опечалена.
ДЖОН: Чем?
МОЛЛИ: Не заставляй меня об этом говорить.
ДЖОН: Скажи.
МОЛЛИ: Цветущие яблони замерли на фоне бледно-голубого неба.
ДЖОН: Чем ты была опечалена, Молли?
МОЛЛИ: Я скучала по тебе. За мгновение до его смерти я скучала по тебе. Филипп тронул машину и на моих глазах въехал в зеленый летний пруд. Он словно знал, о чем я думала. Потом я кричала на дороге, но меня никто не слышал. Было так тихо. Почему я не могла ему помочь?
ДЖОН: Ты и так ему помогала. Полжизни ему помогала.
МОЛЛИ: Если бы я ему действительно помогала, он был бы теперь жив. Я виновата, и ты тоже. Я пятнадцать лет нянчилась с ним, жила с ним, любила его. Оставь меня одну, оставь меня с моим горем.
ДЖОН: Что я могу сказать?
МОЛЛИ: Ничего.
ДЖОН: Ну, хорошо. Ты виновата. Виновата в том, что поддерживала жизнь в человеке, который не хотел больше жить.
Входит Парис, волоча за собой скафандр.
МОЛЛИ: Филипп был поэтом, любил играть словами, порой я даже не слушала его. Тебе нечего сказать, поэтому уходи.
ПАРИС: Да, па умел поговорить. Таким я навсегда его запомню. Слова! Он поднял меня рано утром, и говорил о морозных узорах, об Африке, о небесах, об аде.
МОЛЛИ: О морозных узорах? Как странно! (Джону). Почему, как думаешь?
ПАРИС: Он хотел взять меня с собой.
МОЛЛИ (в ужасе): Взять с собой! ( Джону) Нет, Филипп не мог. Разве мог?
ДЖОН: Не знаю.
МОЛЛИ (обнимая Париса): Нет! Ни один отец не смог бы. Зачем он хотел взять Париса с собой? Что собирался сделать?
ДЖОН: Вероятно, ничего.
МОЛЛИ: Я уверена, что ничего. Если бы он захотел взять с собой кого-то, он взял бы меня. (Парису) Малыш, я не хочу, чтобы ты взрослел раньше времени. Взгляни на эти удивительные яблоневые ветки в лучах солнца. Неужели Армия Спасения принимает скафандры? У меня много одежды, которая им как раз подойдет.