— Правильно выбирать союзников.
Андреа хватил кулаком по письменному столу.
— Войти в сговор с мафией!
Линори не нашелся, что возразить. Он только пытался избежать взгляда сына.
— Я всего лишь делец.
Андреа бросил ему в лицо все, что у него накопилось внутри, — весь свой гнев и отчаяние.
— Наркотики! Оружие! Героин! Вот они твои дела! Вот из-за чего отправили на тот свет Миммо. Из-за этого!
Линори попытался как-то оправдаться:
— «Сицилтекноплюс» служил каналом, через который действительно проходили некоторые грязные сделки. Но это длилось недолго, не больше трех лег. Однако теперь наклевывается одно крупное дело — на пятьдесят миллиардов, и они потребовали от меня, чтобы генеральным директором был назначен их человек. Его зовут Аннибале Корво. Я сказал «нет». Из-за этого и убили Миммо.
Андреа опустил голову.
— Это ужасно, поистине чудовищно. И что же ждет нас дальше? Чья очередь следующая, твоя?
— Следующего раза не будет.
— Почему ты так уверен?
— У меня есть секретное оружие — это один человек. Я давно за ним охочусь и скоро его заполучу.
Услуга
Охотничий домик в окружающем виллу парке стоял очень уединенно. Чтобы достичь его, надо было пройти метров триста по усыпанной гравием аллее. Барон Линори углубился в аллею в сопровождении Карты. Фило и Панна остались ждать у ворот.
Первое, что он различил в полутьме, была голова встретившего его немолодого мужчины. И блеск бриллиантина, благодаря которому лежали, словно приклеенные, его гладко зачесанные назад черные волосы. Потом он разглядел его целиком и узнал Тано Каридди. Тот был в темном, наглухо застегнутом пальто.
Тано подошел к нему.
— Вы не обидитесь, если я не подам вам руки? Это привычка, которую я приобрел в последнее время: избегать всяких физических контактов, особенно если они не необходимы. Этому я научился там, в сумасшедшем доме, где больные только и делают, что дотрагиваются друг до друга. Наверно, чтобы убедиться в том, что они еще существуют.
Линори подкупил сторожей и лично организовал побег Тано из тюремной психиатрической больницы. Теперь он мог как следует рассмотреть это неподвижное, словно застывшее лицо.
Тано тоже пристально глядел на него и улыбался.
— Как бы то ни было, благодарю вас за то, что вы вытащили меня оттуда, спасли из этого ада. А теперь скажите: зачем я вам понадобился?
Линори решил, что следует все выложить сразу и без обиняков. Сказать просто и ясно.
— У меня убили сына. Я хочу отомстить!
Тано его слова, казалось, ничуть не удивили.
— Тогда вам следует найти кого-то, кто хорошо владеет пистолетом.
— Нет, человек, которого я хочу покарать, боится куда больше потерять свой капитал, разориться, чем умереть. Поэтому-то мне и нужны вы.
— И кто же этот человек?
— Аннибале Корво.
Тано несколько минут хранил молчание.
— Аннибале Корво — это мафия. Это Купол. Он неприкасаем.
— Я тоже был неприкасаем. До тех пор, пока не убили моего сына Миммо.
Тано кивнул. Он, видно, уже принял решение.
— То, что вы от меня требуете, — очень рискованное дело. И это достаточная причина, чтобы я дал вам свое согласие.
— Разумеется, в качестве компенсации за ваше сотрудничество я могу вам предложить…
Тано перебил его:
— Я сам вам скажу, что вы должны будете мне предложить. Но только тогда, когда вы меня перевезете отсюда в более приличное место.
— Меня здесь несколько дней не будет. Я собираюсь с семьей в небольшое морское путешествие. За это время человек, пользующийся полным моим доверием, позаботится о том, чтобы вы были обеспечены всем необходимым.
Тано вздохнул.
— Мне нужна полная картина нынешнего положения дел, все исходные данные: каковы ставки в этой игре, какова расстановка сил. Я хочу все знать о финансовой ситуации: банковские счета, суммы вкладов, акции, котировка, движение финансовых средств. Все!
Линори утвердительно кивнул:
— Хорошо. Вы получите все сведения.
Из огромного, во всю стену, окна в одной из комнат апартаментов шикарной гостиницы на вершине холма открывается широкий вид на Рим. Стоял один из тех ветреных дней, когда задувает трамонтана и небо яркое и чистое, без единого облачка. Но Эспиноза не отдергивал занавесок. Он предпочитал искусственный свет настольной лампы в углу гостиной. Он любовался на золотые с эмалью карманные часы конца восемнадцатого века, с нескрываемым удовольствием открывая и закрывая их крышку.