— А с этим все кончено — ему уже ничем не поможешь.
Треви засунул револьвер за пояс брюк.
— Счастье, что мы успели вовремя. Почему ты нас вызвал?
Давиде поднял свернутую в рулончик перфоленту.
— «От кого: Сицилтекноплюс, Италия. Куда: Ваксман-банк, Гезельдтрассе 451, Люксембург. Операция по переводу пяти тысяч миллиардов начата. Сумма будет перечислена на счет номер 7453221»… Пять тысяч миллиардов? Тут, наверно, ошибка.
Треви обернулся и посмотрел на Сильвию и Давиде, стоявших у него за спиной и не отрывавших глаз от принтера. Давиде указал на длинные колонки данных, сменявших друг друга по мере того, как их расшифровывала машина. Сильвия не могла скрыть волнения.
— А может быть, и нет. Продолжай.
Телетайп застучал снова.
— Нет, именно пять тысяч миллиардов.
Давиде никак не мог взять в толк.
— Значит, выходит, что Андреа Линори перевел за границу пять тысяч миллиардов?
Сильвия кивнула.
— Да, похоже на то, но ведь они не его, эти деньги, принадлежат не семейству Линори, а государству! Эта сумма представляет собой первое ассигнование по закону Респиги.
Треви снова обернулся.
— Но с чего вдруг их переводят в Люксембург? Что это еще за Ваксман-банк?
Давиде поглядел на Сильвию.
— Я бы поехал в Люксембург выяснить все на месте.
— Но как мы можем, когда у нас нет ордера?
— Я же говорю: только чтобы выяснить, ничего другого. Мне почему-то кажется, что этот банк принадлежит семейству Линори.
Сильвия минутку подумала.
— Да, вполне возможно. И возможно, есть один человек, который мог бы нам это подтвердить.
— Кто?
— Пупаро, прежний глава Купола.
Давиде покачал головой:
— Да ведь он в Соединенных Штатах.
— Нет, американцы его выпустили. Теперь он в Австрии.
Давиде пристально посмотрел на Сильвию.
— Я должен поговорить с этим человеком. Двадцать лет назад никто не посмел бы уничтожить целую полицейскую опергруппу, прежде не заручившись его на то разрешением.
Сильвия утвердительно кивнула. Похоже, она уже приняла решение.
— Хорошо. Куадри и Треви немедленно отправятся в Люксембург. А мы с тобой поедем в Австрию.
Андреа опустил голову, отказываясь верить своим ушам.
— Нет, не может быть. Ведь этот человек рисковал, чтоб спасти нас. Я видел это собственными глазами.
Карта стоял перед ним, глубоко засунув руки в карманы темного пальто.
— Он работает на судью Сильвию Конти. Я не знаю, полицейский он или кто еще. Однако знаю, что Тано тоже в этом уверен: они уже были у его сестры, обыскали весь дом, пытались унести материалы. И только один Давиде знал, как туда попасть, потому что однажды он отвозил Тано.
Карта сделал паузу. Пристально поглядел на Андреа.
— Он застрелил Грилло и несколько минут назад выехал вместе с этой судьей в Австрию. Я послал вслед за ними Донато с еще двумя людьми.
Андреа тяжело вздохнул и провел рукой по лбу.
— Нинни подарил ему свой камешек.
Карта поглядел на него, сурово, жестко.
— Когда мы узнаем, зачем это он вдруг отправился в Австрию, что нам с ним дальше делать?
Андреа решительно провел ребром ладони по письменному столу. А потом коротко, резко ответил:
— Убейте его!
Дорога бежала в глубь долины параллельно с набухшим от воды потоком, вдоль которого круто вздымались высокие горы. Давиде и Сильвия приземлились в аэропорту Вены во второй половине дня. Взяли напрокат машину и направились в сторону Инсбрука. А сейчас вышли машины и, опершись о шлагбаум на переезде, стояли на этой дороге, пережидая, когда пройдет поезд.
Давиде взглянул Сильвии прямо в глаза.
— Жена Андреа Линори, Глория, ко всему этому делу не имеет никакого отношения. Она в этой истории единственная, на ком нет вины. Мне хотелось бы, чтобы ты, когда мы наконец закончим расследование, не привлекала бы ее.
— Но как ты можешь быть так уверен, что эта Глория…
Давиде перебил ее:
— Я это знаю. Так же как и то, что ты стремишься не только разыскать преступников, убийц. Я это чувствую.
Сильвия окинула взглядом высящиеся перед ними горы. Солнце уже начало садиться и поднялся ветер.
— Так к чему же, по-твоему, я еще стремлюсь?
— К тому же, что и мы все. Иметь возможность спать ночью спокойно, без кошмаров и призраков. Без воспоминаний.
Сильвия покачала головой:
— Не все воспоминания причиняют боль.
— То, что вспоминаю я, причиняет боль.
Сильвия взглянула на него.