Растущее недовольство.
Шоферы - «добровольно» - сравняли свою оплату по предложению Шверника, которое было проведено как будто решением собрания. Никто не решился протестовать. Часть шоферов получала 800 ‹рублей›, а теперь все будут получать 500. Мой шофер (Николай Никифорович Свережевский) вместо 800 ‹будет получать› - 500. Примерно пополам. Но с семьей на 500 жить, как жили, нельзя. А наряду Шверник и в ‹его› окружении получают много. Проведено сразу, без всякой подготовки.
Все непрочно. И полное недоумение о японском пакте[41] . Всюду явная подготовка к быстрой войне.
Второй день все покрыто снегом, все крыши и улицы. Держится немного ниже нуля. Чрезвычайно поздняя весна.
Физически все-таки чувствую себя не первый сорт. Но мысль работает хорошо.
Уже в XVIII веке надо было покончить с крепостным правом. Узость и вредоносность таких лиц, как Филофей[42] и царская семья, ярко вырисовываются. Настоящая история шла стороной - и пришла к большевизму. Но, в другой форме его, охватило разложение и большевизм: так или иначе, мильоны людей (НКВД) попали в положение рабов, и идет развал - все воры в партии и только думают, как бы больше заработать, - действуют вопреки основной идее коммунизма (органическая свобода). Наркоматы - их число все растет представляют из себя живой брак.
Вчера сидел дома - не хочу еще выходить пешком, целый день был ремонт машины. Физическое разложение организма медленно, но упорно идет в трех направлениях: глаза (главным образом правый), сердце и нервная система (галлюцинации). И в то же самое время умственный аппарат находится в творческом расцвете.
Утром по делам метеоритным - с Криновым. Подписал к печати 1 и 2 выпуски «Метеоритики», хлопоты об издании которых и само название которых были отчасти мною обязаны Н. П. Горбунову, тогда ‹бывшему› в полной силе; он грубо был исключен из академиков, когда была уничтожена должность Непременного секретаря - с полным нарушением академического устава.
Но я, конечно, и не смотрю на современное законодательство как на нечто абсолютно стойкое, и для меня оно в такой абстрактной форме не есть даже идейное реальное, каким оно является и к чему как будто шла демократия и парламентаризм. Эта форма не смогла обеспечить основы безбедной и безголодной жизни массы населения - что вполне обеспечено той силой энергии, которой реально владеет человечество.
По-видимому, Горбунов находится не в тюрьме, но исключен из партии и занимает какое-то маленькое место в провинции. Но кто знает - человек исчез[43] …
Ввиду того, что мои две статьи о Павлове[44] не были допущены цензурой и № ‹«Бюллетеня МОИП»› вышел без них, я 25 марта написал жалобу начальнику Главлита Н. Г. Садчикову с жалобой на цензоров и с просьбой о помощи. Вчера секретарь Садчикова известил меня, что статья пропущена, и о том же было извещено Московское Общество Испытателей Природы. К вечеру звонили еще от Садчикова, что они разобрались, в чем дело. На корректуре была надпись Г. Ф. Мирчинка [45] , что редакция не согласна с высказываниями автора, - но Мирчинк отказался объяснить, в чем не согласна, и цензор Котов подумал, что что-то неладно, тем более что я вице-президент Общества, и задержал статью; ‹что› теперь Котову разрешено выпустить и что Главлит не видит ничего в статье подозрительного. В экземпляре, мною посланном Садчикову, не было этого примечания Мирчинка, и я просил его мне прочесть - там было сказано просто: не согласна - и баста. Всюду страх, и Мирчинк, и Котов - перестраховщики.
Вчера у меня была Варвара Алекс. Левицкая. В той неразберихе, которая идет сейчас в высшей школе, - она, окончив картографический отдел факультета, не находит места - картографы не нужны. Ее хотят посылать как топографа в глушь. Узкая специализация сказывается.
Я все более и более убеждаюсь, что главный наш брак - наркомы и другое начальство. Оно ниже среднего уровня, например, научного работника или физического рабочего.
Вчера написал и послал председателю Комитета Высшей Школы Кафтанову[46] о Личкове [47] . Я требовал пересмотреть дело ‹Личкова›: его утвердили профессором в Самарканде до 1.I.1942 года и отказали в праве защиты готовой ‹докторской› диссертации («О геологическом значении рек»), двухтомной ‹работы›, принятой к защите в Географическом Институте, и требуют сдачи кандидатского экзамена. Письмо написано резко и откровенно. Не знаю, подействует ли это на Кафтанова, - это дубина малообразованная. Типичный современный бракованный нарком.
Холодный, но прекрасный весенний день.
Я весь под впечатлением моего вмешательства - неожиданно для меня удачного - в судьбу Б. Л. Личкова.
29 апреля написал письмо Кафтанову с просьбой о пересмотре решения о Личкове - письмо конфиденциальное (ввиду ‹…›[48] на НКВД), но откровенное и резкое в оценке решения ВАК. Вчера днем мне позвонили, как я просил, от Кафтанова и сообщили, что Личкову разрешается защищать диссертацию без ‹сдачи› кандидатского экзамена и что вопрос о профессуре будет решаться в связи с утверждением ‹в› степени доктора после диспута. Послал ‹Личкову› телеграмму и сегодня письмо. Вчера все время находился под влиянием этих событий.
В Президиуме ‹Академии›, который завален работой с плохим, почти негодным аппаратом, не справляются с делом. Комаров болен. Борисяк говорит, что он ‹Комаров› теперь заговаривается. Ужасно жаль - большое это несчастие для Академии. Шмидт, его явный враг, тоже болен - удар? Чудаков честолюбив, но недостаточно образован, и все они трое в ссоре[49] …
Кончаю вчерне пятый выпуск «Биогеохимических проблем». Выйдет целая книжка, и, мне кажется, мне удалось здесь связать ряд явлений по более верному и новому ‹пути›.
Подписал ‹в печать› два номера «Метеоритики».
Геологический Институт представляет из себя сейчас крыловский концерт. Маразм.
Вчера весь день - как навязчивая идея - ‹находился› под влиянием моего письма к Кафтанову и его эффекта. Позвонил Щербакову[50] , поблагодарил за ‹его› совет - от себя просить пересмотр дела ‹Личкова›. Он был совершенно поражен эффектом - никогда этого не бывало. Ответ на 2-ой день! Что менее всего вероятно, ‹сыграл роль› мой официальный «авторитет». Я не раз сталкивался ‹с тем›, что в этом отношении я не могу жаловаться.
Холодная весна. Утром 3-8°.
Вчера днем была Мария Павловна Белая, одна из моих старых работниц по Биогелу[51] . Она работала в Петербурге у Н. И. Вавилова над анализом семян ржи, собранных с огромными затратами из всего Союза. Когда мы приступили к работе, то оказалось, что de facto из того, что числилось, осталось не много. Огромный научный труд Н. И. Вавилова был уничтожен чиновниками.
42
Тихонович (Тиханович) Николай Николаевич (1872-1952) - геолог и минералог, ученик Вернадского, профессор, с 1904 года работал в Геологическом комитете. В 1928 году во время направлявшейся И. М. Губкиным кампании травли Геолкома был арестован по обвинению в «контрреволюционной деятельности», приговорен к расстрелу, замененному 10 годами лагерей. В конце 1939 года возвратился в Москву.
43
13 апреля 1941 года во время пребывания японского министра иностранных дел Мацуока в Москве между СССР и Японией был подписан договор о нейтралитете.
46
Павлов Алексей Петрович (1854-1929) - геолог, палеонтолог, академик, друг, коллега и отчасти учитель Вернадского по Московскому университету (1890-1911). Обе статьи Вернадского, посвященные памяти А. П. Павлова, при его жизни не публиковались. Впервые увидели свет в 1988 году. См. в кн.: Вернадский В. И. Труды по истории науки в России. М. 1988.
47
Мирчинк Георгий Федорович (1889-1942) - геолог, палеогеограф, академик АН БССР, ответственный секретарь журнала «Бюллетень Московского общества испытателей природы».
48
Кафтанов Сергей Васильевич - химик-технолог, председатель Высшей аттестационной комиссии.
49
Личков Борис Леонидович (1888-1966) - геолог и философ, ученик и друг Вернадского. Изданы два тома их интереснейшей переписки (к сожалению, с цензурными купюрами). В 30-х годах Личков был репрессирован. С 1934 года работал на строительстве канала Москва - Волга. Вернадский неоднократно хлопотал об облегчении его положения и реабилитации, чего в конечном счете удалось добиться.
51
В это время академики О. Ю. Шмидт и Е. А. Чудаков были вице-президентами АН СССР, а В. Л. Комаров - президентом.