Федя осмотрел котлы, топки, плиты и форсунки - все было в полном порядке.
Уходя из кочегарки, Юрчик вдруг задержался и спросил:
- Какой у нашего брата кочегара есть шик?
- Шик? - переспросил Федя, но вспомнил поговорку наставника, которой тот обычно начинал технические занятия с молодыми: «Шик не в дыме, а в огне!», и отчеканил: - Кочегар щеголяет тем, что держит пар на марке и не пускает дымокур. Тут ведь не тайга, а море - мошки-то нету.
- Отсебятину несешь, штормтрапснабсбыт! - старший кочегар погрозил заскорузлым пальцем. - Смотри мне, пыхнешь в трубу сверх меры, я тебе вспомню твою мошку, в топку суну и больше не выну, забуду.
Такая угроза только подбодрила Федю. Он давно разгадал морскую шутку. Прошло то время, когда принимал за чистую монету розыгрыши: чай пить на клотике, пар в мешке на камбуз носить, котел ломиком на место ставить.
Кочегарка «Ташкента» находилась на самом днище в широком, от борта к борту, отсеке. Три котла, огромных, как железнодорожные цистерны, лежали вдоль судна, один возле одного, оставляя узкий проход в машинное отделение. У каждого из них было по четыре топки. Сегодня пара много не требовалось. Главная машина не работала, и огонь горел не во всех топках.
Федя посмотрел на щит с манометрами, который находился на носовой переборке, напротив котлов. Стрелки манометров застыли па «марке» - красной черте, указывающей, что пар держится нормально.
Федя проверил форсунки и прислушался к работе донки. Их было две. Одна, попыхивая парком, дергая рычагами, гнала по трубам теплый мазут к топкам. Другая пока отдыхала.
- И лопаты не надо, - пришла на память Феде полюбившаяся песня, и он вполголоса пропел: - 0, если бы мог кто сюда заглянуть, назвал кочегарку бы адом.
Кочегарку «Ташкента» никак нельзя было сравнить с адом - ни чада, ни дыма, ни копоти. Вахта шла как бы без участия Феди, согласно твердому распорядку, будто установленному самим морем. Все эти усердные, послушные, умные механизмы: топки, котлы, форсунки, донки, подогреватели мазута - все из вахты в вахту, из рейса в рейс неукоснительно исполняют этот распорядок. Стоит им замолкнуть, и стальная громадина «Ташкента» замрет, как человек, у которого внезапно остановилось сердце.
"А еще боялся, что один не справлюсь, - усмехнулся Федя. - Да тут и одному делать нечего. А говорили, учили, только время зря тратили. Поставили бы сразу... »
Феде надоело бесцельно, как ему казалось, ходить, заглядывая в огненные глазки топок, надоело задирать голову к зеркалу, которое было закреплено напротив дымогаров и по которому можно было судить о наличии дыма, о том, хорош или плохо сгорает мазут.
И он присел под вентилятор на пожарный ящик с песком, хотя знал, что сидеть на вахте не полагается. «Вахту стоят, а не сидят», - поучал Юрчик.
Но ящик кочегары не зря поставили как раз против прохода в машинное отделение. Отдыхая на нем или, точнее, перекуривая, что тоже запрещалось в кочегарке, можно было увидеть ноги механика, стоило тому шагнуть в проход. И пока он, нагнувшись, проходил между котлами, вахтенный успевал открыть ящик, сунуть в песок окурок и приготовиться деловито, как и положено по морскому уставу, встретить начальство.
Ящик выручал кочегаров и в другом. В затяжном рейс когда даже у заядлых курильщиков кончались сигареты или папиросы, можно было порыться в песке и найти курево.
А Федя сидит себе просто так, отдыхает. «Вот Жору еще сюда», - пожелал, а тот тут как тут. Не успел вскочить с ящика, думая, что к нему жалует вахтенный механик, а Жора уже рядом и смеется:
- Ага, струхнул, дух в преисподней! Как дела? Котлы у тебя на месте? А пар на подрыве? Колосники еще в трубу не вылетают? Тогда все в норме! Давай и ходовую вахту вместе стоять. Ох и вахта будет, гвардейская! Мы еще покажем, на что способны. Я и песню сочинил, послушай. – Размахивая куском ветоши, Жора вскочил на ящик:
Мы чудесным парком обороты даем.
Много миль мы проходим за вахту. Наша вахта сильна!
И никто, никогда
Не пройдет больше гвардии вахты!
Закончив петь, Жора картинно раскланялся: