- Как ты малец? Разворот на все сто восемьдесят градусов и полным ходом домой к мамке.
- Я же приехал... У меня никого больше нет... - голос Феди дрогнул.
- Что? Выкладывай, юнга. Федя сбивчиво рассказал.
- Дела-а ... Неужели у тебя нет никого в городе? Может, какие земляки?
- Есть! Тетка Аксинья, - вспомнил Федя и, нащупав бумажку с адресом, протянул ее тому, который назвал его юнгой.
Тот прочитал и сказал:
- Найти твою тетку Аксинью запросто. Когда на трамвае ехал, заметил этакую загребную?
- Это с веслом-то?
- Вот тебе и маяк. Туда тебе и надо. Действуй и не забывай, юнга, что у тебя брат на фронте.
[1] Минзаг – минный заградитель
Глава вторая. У родственников. *** Тетка Аксинья. - Тушкин. - Трапеза. - Подслушанный разговор. - Опять один***
«Бей, Васятка, фрицев, почем зря бей!» - мысленно разговаривал Федя с братом, подходя к тому самому многоэтажному серому зданию, мимо которого проезжал совсем недавно, обратив внимание па неказистую скульптуру.
Разговаривая, успокаивал себя, но где-то в глубине сознания ворохнулась досада. «Дождался бы, вместе и укатили бы на фронт. И не писал ведь, что собирается. Обнадежил и одного оставил».
Откуда ему было знать, что Василия отправили на фронт внезапно и он лишь успел попросить своего командира позаботиться о братишке, когда тот объявится.
«Ну да ладно, - простил Федя брата, поднимаясь по лестничной клетке с этажа на этаж. - Все хорошо будет. Вот и родственники тут... »
Далеких родственников своих Федя почти не помнил. Мать не рассказывала о них. Василий ни в одном письме не упоминал. И адрес их сунула ему сердобольная соседка так, на всякий случай.
На седьмом этаже увидел, наконец, белый эмалированный номерок нужной квартиры. Он, как нагрудный значок на добротном костюме, выделялся на черном дерматине, которым была обита двустворчатая дверь.
Хотел было постучать, но заметив кнопку-пуговку, ткнул в нее пальцем. Показалось, за дверью козленок заблеял. Потом женский голос приглушенно спросил:
- Это кто там еще?
- Федя.
- Какой еще такой Федя, милостыню собираешь, что ли?
- Нет! Корневых я ...
- О господи, Федюшка, что ли?!
Защелкали засовы. Одна половина двери отворилась. Выглянула полная, чернявая женщина с увядшим, скорбным лицом. Оно чем-то неуловимо походило на мягкое, доброе лицо покойной матери. У Феди сжалось сердце.
- И верно, вроде Федюшка! - протянула женщина. - Да откуда ты взялся? Вырос как! И вылитый отец,- она, всхлипнув, прижала его голову к мокрой дряблой щеке и провела на кухню.
Полки на кухне были заставлены банками с яркими этикетками. «Не наши какие-то», - отметил про себя Федя. Тетка Аксинья объяснила: «Из Америки. Балуют иногда моряки моего Ивана Спиридоновича продуктами. Вот и набралось».
Она стала поить его чаем. Намазывая на тонкие ломтики белого хлеба густое, янтарное, как мед, повидло, извинялась:
- Заместо сахара. Намедни кончился у нас сахар. А Иван Спиридонович что-то давненько не приносил. Да ты пей, Федюшка, пей. Угощайся, чем бог послал.
Федя, у которого более суток не было во рту и маковой росинки, от чая разомлел. Ему захотелось сделать для тетки Аксиньи что-то хорошее, добром за добро. Вспомнив о гостинцах для брата, выскочил в коридор, принес на кухню чемоданчик и, открыв, начал выкладывать на стол и разворачивать замасленные свертки.
На столе появились две красные, малосолёные рыбины и добрая связка закопченных брюшков горбуши, и с десяток сочных сельдей и лососевая икра – все, что собрали, провожая на «Франца Меринга», рыбаки артели.
Тетка Аксинья изумленно всплеснула пухлыми руками:
- Неужто нам! А кто прислал? Помнят в поселке о нас? Неужто помнят?
По тону ее голоса Федя угадал: тетке Аксиньи очень хотелось от него услышать, что в поселке Тушкиных не забыли, что вспоминают добрым словом.
Но никто не передал им поклона. А вот Василия помнили. Рыбаки, когда уже кунгас, уходящий на рейд, отвалили, кричали: «Брату скажи: война кончится, пусть домой возвращается, работы хватит. И обязательно скажи, что отца мы не забыли. Так и передай, мы Степана Мироновича помним!»