- Вот сволочи! - произнес кто-то. - Рассчитывали потопить в смену вахт, когда вес внизу. Чем больше бы погибло, тем меньше свидетелей.
- Я же говорил - самураи! - вскипел Жора.
- «Трансбалт» сразу осел на корму, - пересилил себя Семушкин, проглотив ком, застрявший в горле. - Мы стояли у открытых топок, не зная, что делать: или забрасывать уголь пли выгребать жар? Не верилось, что нас торпедировали, что мы тонем. В кочегарку вбежал третий механик. На нем лица не было. Он протянул к нам руки, обваренные паром, и без слов схватил скребок. Мы все поняли. Но ни один из нас не закричал: «Полундра!» Все остались на своих местах. Только обезопасив взрыв котлов, мы бросились наверх.
Семушкин замолчал и наморщил лоб, как бы стараясь припомнить, что было дальше. Никто не торопил его. Моряки понимали, что происходит в душе кочегара: воспоминания были для него как рана, которая открылась и нещадно ноет, и никто из них не в силах унять эту боль, кроме него самого. А он, вздохнув так, что тельняшка, обтягивающая могучую грудь, едва не лопнула, растерянно пожал плечами и сказал, удивленно оглядев всех:
- Не помню, хлопцы, как я очутился возле спасательной шлюпки. Гляжу - а она уже на воде. Но не может отойти. Девчушка-буфетчица, в одном нижнем белье, стоя на банке, вцепилась в леера «Трансбалта» так, что разжать пальцы не может. Ее дергают за ноги, кричат, а она не в какую. Я едва справился с ее пальцами. Только успели отойти, «Трансбалт» задрал нос, постоял так секунды две-три, потом шумно, словно выдохнув из себя весь воздух, дернулся и кормой ушел в бездну. Она закрутилась страшной воронкой, стараясь затянуть и шлюпки. В центре ее бурлила вода. Прошло несколько минут, и воронка утихомирилась. Ее как бы блином затянуло. Нашего «Трансбалта» будто и не было. Семушкин затянулся так, что остаток сигареты превратился в серый столбик пепла, который тут же осыпался. - Мы дождались рассвета. Туман исчез. Решили держаться на веслах: надеялись встретить наш пароход.
Юрчик протянул Семушкину новую сигарету. Тот благодарно кивнул. Но долго не мог прикурить: руки его дрожали. Немного успокоившись, он вернулся к своему рассказу:
- И встретили... На третьи сутки, когда мы еще находились в нескольких милях от Сахалинского мыса, можно сказать, на виду у японцев, на горизонте показался дымок. Погода была хорошей. Мы перестали грести и ждали. Буфетчица расплакалась и все повторяла: «Это наш? Ребята, это наш?» Пароход приближался. На корме его алел флаг. «Наш! Наш! - закричали все, обнимая друг друга. Шлюпку едва не перевернули от радости. И никто не обратил внимание, как из-за мыса вывернулись военные катера японцев. Они отрезали нас от парохода. А он требовательно гудел. Но японцы словно не слышали. В шлюпки прыгнули солдаты. Нас ваяли на буксир и потащили к берегу. На возмущение наше японцы и ухом не вели, только винтовки наводили то на одного, то на другого. Так мы оказались в порту Отомари. Когда нас запирали в казарме, капитан пытался протестовать, требовал свидания с нашим консулом, но его оттолкнули. В казарме ничего не было кроме циновок на цементном полу. На следующий день нам принесли немного теплой воды да по кусочку соленой рыбы. И начались допросы. Вызывали по одному. Добивались нашего заявления, что «Трансбалт», мол, потопила не японская подводная лодка.
- А чья же, между прочим! - вырвалось у Жоры.
- Старый прием! - сказал Юрчик, Семушкин продолжал:
- И чего они только нам за признание не сулили. И отпустить на Родину сразу, и райскую жизнь у них на островах Вое ходящего Солнца, и пугали как могли. Держали, не выпуская в казарме неделю, месяц, другой. Присматривал за нами пор чик Одзаки. Я его, хлопцы, ох как хорошо запомнил. Он и сей час перед глазами. Маленький такой самурай, хитрый, но шпарил по-нашему здорово. Да я его не за это запомнил. Пел он чертяка. Каждый вечер пел. Придет, бывало, в казарму, станет на пороге, мы внизу, на циновках лежим, а он выше стоит, спускаться-то боялся, вдруг мы его прихлопнем. Возьмется за свой кадык, вскинет голову, да как затянет «Из-за острова на стрежень». Нарочно пел, чтобы больше затосковали, чтобы вывести нас из себя. И правда, слушаешь, и такая тоска навалится... Так бы и бросился на него, чтобы душу не травил. Но мы и это терпели. Верили, пой не пой, а держать нас долго не сможете, не то время. Ну, нас и освободили, так ничего и не добившись . Эх, встретиться бы с этим поручиком, - Семушкин ударил кулаком по снарядному ящику.