Через неделю Ли Дон Гю вернулся домой веселый, одетый в синий комбинезон и в фуражке с каким-то значком, похожим на птицу.
— Меня приняли в летную школу, — сказал он отцу.
И он, улыбаясь, посмотрел на деревянную игрушку, которую когда-то смастерил.
С каким волнением молодой летчик впервые сверху рассматривал родную землю! Он видел склоны гор, словно покрытые верблюжьим одеялом, — так плотно жались на них одна к другой пышные кроны лиственниц и сосен. Крылья его машины отражались в прозрачных озерах, которые сверху казались каплями росы, брызнувшей в самую гущу леса. Он любовался ровным ковром рисовых полей и густыми зарослями гаоляна. На полях работали люди в соломенных шляпах, казавшиеся сверху крохотными. И домики у подножия гор стояли, как игрушечные, блестя кровлей, похожей на скользкую рыбью чешую.
Ли Дон Гю и его друзья были мирные люди. Они распыляли со своих самолетов белую жидкость, от которой умирали личинки малярийных комаров; они посыпали минеральными удобрениями плантации, и рисовые колосья становились крепче и гуще. Они несли неусыпную вахту, поднимаясь над городами и селами родной страны в те часы, когда все спало, и зорко сторожили, чтобы откуда-нибудь не вынырнул злобный враг.
Американские фабриканты построили свои машины, чтобы сеять смерть и разрушение. Им невыгодно, чтобы эти машины стояли без дела. Мирный труд простых людей им ненавистен. И они послали свои машины в разные страны — во Вьетнам, в Грецию, в Малайю, в Китай и Корею.
Настал день, когда Ли Дон Гю и его друзьям пришлось пересесть на боевые самолеты, чтобы защитить свою страну от зловещих серых птиц, точно таких же, каких однажды юный столяр увидел в журнале. Теперь Ли Дон Гю видел «летающие крепости» ежедневно. На своем самолете он кружил над городами, которые были превращены в развалины американскими воздушными разбойниками, и молча стискивал зубы. Он вспоминал отца, неграмотного столяра, который утверждал, что только злые люди могли построить такие машины. Но теперь он твердо знал: есть у народа смельчаки, которые захотят сбить и собьют эти машины. Он сам бил эти бронированные чудовища всюду, где настигал, бил беспощадно и точно.
Однажды три огромные серые машины появились прямо перед Ли Дон Гю. Они неуклюже ползли по небу, как свинцовые дождевые тучи.
Чуть-чуть нагнувшись, Ли Дон Гю произнес в телефон одно только слово: «Бей!»
И его друг в самолете, который шел следом, услышал это короткое слово и одобрительно кивнул головой, как будто Ли мог его видеть.
И вот два легких маленьких самолета ринулись навстречу бронированным великанам. Стиснув зубы, Ли Дон Гю шел в атаку, стремительный и неуловимый. Казалось, он сросся со своим истребителем — так чутко повиновался ему истребитель, так ловко выскальзывал он из убийственного огня.
Четырнадцать человек били по истребителю из одной «крепости», четырнадцать — из второй, а Ли Дон Гю, неуязвимый, продолжал вертеться, как игрушечный деревянный волчок. Наконец, улучив ту единственную секунду, в течение которой вражеский пулемет молчал, Ли Дон Гю вынырнул вдруг у самого бока «крепости», дал короткую точную очередь в одно из немногих незащищенных мест и взмыл вверх.
Глядя вниз, он увидел знакомую картину: красные языки пламени и черный дым, который валил из подбитой машины. Он удовлетворенно улыбнулся, хотел поправить шлем на голове, но тут заметил, что по руке струится кровь. Боли он не чувствовал, и думать о ране сейчас было нельзя: справа от него молодой летчик, его друг, дрался со второй «крепостью». Злобно рыча, она обстреливала маленький самолет.
Через секунду Ли Дон Гю был уже рядом с другом. Он вновь повторил свою головокружительную пляску, и огненные очереди врага не смогли его уязвить. Он успел еще раз прокричать в телефонную трубку: «Заходи от солнца, только от солнца!» И молодой летчик понял его и повернул свою машину так, что она шла теперь оттуда, откуда прямо в глаза американцам било жаркое августовское корейское солнце. Ослепленные этим нестерпимым потоком света, враги не могли накрыть цель, и их пули летели мимо истребителей.
А потом Ли Дон По, улучив удобное мгновенье, ударил в незащищенный бок «летающей крепости». Взмыв вверх, он твердо знал: сейчас из раненного насмерть чудовища хлынет черный едкий дым.