— Ну же, Т/И, прекрати меня изводить день за днём. Подпусти уже ближе. Прекрати бояться, как это делают остальные. Ты не такая, я это вижу. Чувствую… Подпусти, — голос с раскатистого гула опустился до шёпота, от которого хотелось тут же сойти с ума.
Теперь поиск идеального шторма был совершенно точно завершён. Ведь он стоял здесь, прямо перед тобой, готовый смести собой в головокружительный смерч ощущений, даже близко не стоявших ни с каким сном и фантазией.
— Мар, — сорвался с твоих губ тихий ответный шелест голоса, когда ты решилась на этот шаг, мешая со страхом доверие, которое всегда к нему испытывала, вновь ощущая себя под его незримой защитой. Понимая, что пока он тут, такой невероятно ощущаемый во всех смыслах, от касаний до обоняния, то не грозило совершенно ничего. Даже шторм обошел бы стороной это место, перед холмом разломившись надвое, так и не излив на вас ни капли стихии. Выдохом, тихим и протяжным, было его облегчение, звучавшее словно стартовый выстрел, и чужие руки скользнули на лопатки, отодвинув вектора, чтобы вжать в себя ещё теснее, а с тобой слить в поцелуе языки. Его собственный моментально проник живым огнем за грань челюстей в попытке родить собой первые отзвуки желания, но уже не в своем теле. Не зная, что внутри тебя уже только от одного его голоса все слилось в пирокластический поток сладкого томления, перекрывающего любую усталость мягкой дымкой, идущей до самых костей сквозь горячую плоть. Твои собственные пальцы на удачу вдруг нашли необычайно нежное место на спине Найтмера, в сплетении векторной жизни, где сердцевина тлела мягким жаром, по которому тут же удалось прочертить ощутимые линии несильных царапин. Это вынудило монстра загудеть одобрительным урчанием прямо в поцелуй, сжимая ладонями бока и опуская их на бедра, чтобы в них же красноречиво толкнуться тазом. Тебя буквально штормило от таких выходок, и любой страх сгорал от предвкушения, и уже не очень-то волновала судьба рабочего места, несданные ему отчёты и бессонная ночь, от которой по телу гулял отзвук переутомленности. Все это было совершенно ни к чему. Просто неважно и ненужно. Ведь он целовал тебя так восхитительно, глубоко, напористо, на грани с грубостью, балансируя на этом краю с немалой виртуозностью, чтобы чуть прикусить, и отступить там, где необходимо. Оторваться от губ и почти игриво куснуть за подбородок, опуститься ниже и снова укусить нежную шею, задержав на ней зубы, дав ощутить давящую остроту клыков.
И больно, и сладко…
Щупальца в нетерпении толкались где ни попадя, норовя подлезть под футболку, и это удается, стоило Найтмеру отвлечь тебя другим вектором, который проворно скользнул между бедер, вызвав твой сдавленный поцелуем выдох. Разрыв контакта, и на полу лежит футболка, рядом с которой тут же темнеет мужской свитер. С верхней одеждой пал последний оплот непринятия. Вы действительно летели ко всем чертям, закопав топор субординации навсегда. Кошмар, любовался твоим телом с улыбкой существа, оседлавшего самый неприступный шторм. Готового обрушить на тебя твой персональный даунбарст, сносящий всё, чего коснется его напор. Ты не можешь отвести взгляда — это богохульство, ведь там, за темным топазом реберных линий лиловым пурпуром блестит яблочная душа монстра, такого темного оттенка, что кажется покрытой черным медом. Завораживает до дрожи, которую он ощущает, пуская по голой коже широкие пятерни фаланг, оглаживая ими каждый заповедный участок, который так тщательно оберегал от чужого посягательства, нагрузив работой до состояния тотальной недееспособности. О, он был готов пойти на эти жертвы тысячи раз, оставив единственным выбором лишь себя. Эгоистично, но он не мог и не желал иначе. И как же повезло ему в том, что ты не была против того, чтобы сдаться в его плен без сопротивления.
В танце обоюдной ласки, ты скользила по маслянистым ребрам, ощупывая лёгкие щербатые выемки старых шрамов, ощутимые даже сквозь необычный покров на теле, а после и вовсе пригрела пальцы внутри, настигнув столб позвонков с оскольчатыми рядами остистых отростков и необычными сгустками межпозвоночных дисков, ставших от напряжения налитой в костях магии насыщенного чароитового оттенка уходя под определенным углом в блики винных искр. Не выдержав такой ласки, Найтмер сорвался на нетерпение, опоенный тобой по случайности, все больше бравшей над ним верх. С тугим рыком, наполнявшим твои лёгкие от нового жадного поцелуя, вектора разорвали лиф, пустив искры лёгкой боли от лопнувших в нем резинок, и не успела ты опомниться, как на бедрах очутились два других, стянув остальное, заставляя переступить через одежду в настойчивом стремлении к той самой постели, смотреть на которую было стыдно даже сейчас, но оно и не требовалось. Найтмер уронил тебя навзничь, вырвав краткий писк испуга, который тут же заткнул собой, накрыв наготу чернотой горячего угля, будто сам он горел изнутри золой пламени.
— Тебя теперь не удивить, да, маленькая извращенка? — хищно спросил он, отстраняясь, чтобы обнажиться полностью, после пригрев подвздошные кости на тепле твоих бедер. И когда твой взгляд спустился к светящемуся ареолу его члена, то в груди все замерло, а во рту пересохло напрочь, вынуждая тебя невольно облизнуть губы, глядя, как большой, горячий, подвижный орган заинтересованно прижался к бедру, опаляя жаром магии нежную кожу.
— Черт… Вблизи ещё красивее, — восхитилась ты, на что Мар довольно промычал, позволяя векторам вершить над тобой вольности, чем те воспользовались незамедлительно, горячими, мягкими плетьми ложась на живот и поднимаясь к груди, чтобы скользнуть кольцами под спину и чуть приподнять, пока два других безропотно развели твои ноги, позволяя Найтмеру пристроиться между ними, прижав к лобку щупальце нетерпеливого члена, беспрестанно дергающегося от налитой в нем гиацинтовой магии, темнеющей, будто все магическое естество скопилось в нем, набирая в себя оттенок винограда излишней ее концентрации. Как же было непривычно, что член постоянно льнул к коже, скручивался как мог и скользил, задевая поползновениями клитор, заставляя тебя вздрагивать и прогибаться под Найтмером дугой, пока тот беспрестанно прикусывал шею, особенно облюбовав местечко под подбородком, ведя влажный след языка до ямочки ключиц вниз, достигая солнечного сплетения, пока твои руки неосознанно мяли крупные лозы векторов. Они, будто отвлекая, незаметно оплели запястья, сведя их над твоей головой. Пара новых стонов от горячего, живого движения между ног, и ты обездвижена.
Хочешь возразить?
Поздно, рот уже заткнул вектор, бесцеремонно заняв собой все свободное пространство, даря языку чувство давления с привкусом винной кислинки. Ты можешь лишь стонать, пока монстр чуть приподнялся над тобой с победоносной улыбкой, потемневшим поволокой похоти взглядом и осипшим от напряжения голосом, в котором шла вибрация гула его страсти.
— Попалась, Т/И. Будет больно, извини, я предупреждал. Будешь внимательнее изучать физиологию. Можно даже делать это вместе~, — с этими словами его мечущийся по влажным складкам член со знанием дела скользнул во влагалище, заставляя тебя с мычанием выгнуться, когда его кончик добрался до самого конца одним рывком, горячим усиком кончика щекоча изнутри до звёздочек перед глазами. Ничего подобного ты ещё не испытывала, и от такого касания изнутри бёдра хотелось свести вместе, но их крепко держали щупальца, другая часть которых тоже не отсиживалась в стороне. Тот, что был во рту ритмично поелозил по языку, вторя начавшемуся темпу толчков Найтмера. Его необычный член постоянно тёрся о самое чувствительное место изнутри, шевелясь и набухая сильнее, такой горячий и тугоидущий, что ты чувствовала себя одурманенной. Тело сотрясало от удовольствия и фрикций: Найтмер двигался резко и довольно быстро, не размениваясь на нежность. Только и успевал коротко взрыкивать и постанывать, изредка толкаясь вектором во рту излишне сильно, в основном используя его, чтобы не давать тебе вскрикивать от боли помноженной на сильное наслаждение.