Выбрать главу

А прямо перед вами, примерно в километре, словно детские кубики, разбросаны на зеленом лугу бетонные строения. Это лагерь.

На первый взгляд — неплохо. Не может быть, чтобы посреди этого благолепия скрежетали тюремные запоры, чтобы в божественной красоте истязали людей. И этими впечатлениями вам придется ограничиться. Вход внутрь категорически воспрещен, если у вас не имеется специального разрешения за подписью гауляйтера партайгеноссе Шмидта, молодого и всемогущего национал-социалистического правителя Вюртемберга.

От ворот поворот.

Когда же узнаешь несомненную правду, иллюзии рассеиваются. Итак, что такое Хойберг при ближайшем рассмотрении?

* * *

Полтора десятка двухэтажных бетонных бараков. На первом этаже — два помещения, разделенные вестибюлем.

Эти домики строились до войны для летнего детского лагеря. Поэтому в них нет ни отопления, ни умывалок и туалетов. Нижние комнаты рассчитаны максимум на десять детей.

Теперь в них размещают, то есть, простите, в них упихивают по два — два с половиной десятка взрослых[19]. Железные кровати. Никакого постельного белья. Узники спят на мешках, набитых соломой, которую меняют раз в месяц, когда она превращается в вонючую труху.

При поступлении сюда запрещено брать с собой личные вещи, даже туалетные принадлежности. Не важно, сосланы они на две недели или на полгода — ни мыла, ни расчески, ни бритвы.

Надо, чтобы они одичали, внушали друг другу омерзение, чтобы от них воняло. Это входит в план национал-социалистического «перевоспитания».

Перед дверями каждого барака установлена рогатка, так что остаются только узкие проходы справа и слева от нее, которые круглосуточно стерегут два охранника с пистолетами. Рогатка обмотана проводами. В случае бунта, если заключенные какого-нибудь барака вздумают вырваться на волю, ток высокого напряжения заживо поджарит тех, кого не успеют навсегда угомонить пули охранников.

Умывалка и сортиры расположены в нескольких метрах от бараков. Туда можно ходить только под надежным конвоем!

И последняя приятная деталь: в некоторых тюремных домиках окна зарешечены. Здесь живут баловни, привилегированные заключенные. Во всех других окна закрыты, ставни наглухо заколочены, то есть их обитатели живут в полной темноте.

* * *

Распорядок, увеселения, развлечения и т. д.

Политические заключенные в Хойберге делятся на три класса. Распределение происходит сразу по прибытии узника в соответствии с досье, составленным политической полицией.

Первый класс. Назовем его, если не возражаете, Раем. В Рай попадают те, кто не является открытым политическим врагом и кого при помощи не слишком строгих мер надеются переделать в сочувствующие. В их комнаты проникает солнечный свет. Им разрешают получать посылки с воли — пищу и белье. Впрочем, присланную еду они должны делить на всех «постояльцев»-сокамерников.

Заключенные первого класса зимой и летом встают в шесть утра. У них есть пять минут, чтобы сполоснуть лицо в умывалке, потом они получают чашку кофе и ломоть хлеба. А затем работают до часу дня.

Право на работу расценивается как величайшая милость.

Эти узники выполняют не особенно трудные задания: уборка территории, починка, работа по хозяйству.

В час обед по баракам. На комнату выдают одну общую миску, из который каждый выуживает что может. Зато здесь можно пользоваться вилками и ложками. После обеда снова работа или физические упражнения. Вечером — еще кусок хлеба. В восемь часов все лежат на своих соломенных тюфяках. Сон, тишина.

По моей информации, в «благополучный» первый класс попадают интеллигенты и буржуа[20], не высказывавшие вслух неприязнь к режиму.

Второй класс. Режим такой же, как в первом, только работа гораздо более тяжелая: заключенные мостят дороги, распахивают ланды — непосильный труд для людей, получающих в день глоток супа, чашку кофе и два куска хлеба.

Постояльцы Чистилища — это, в основном, рабочие, прежде состоявшие в социалистической партии, но не входившие в число профсоюзных лидеров, главарей, словом, тех красных функционеров, которых нацисты с ненавистью называют бонзами.

В бараки Чистилища тоже проникает солнечный свет, но к окнам подходить запрещено. И не думайте, что только на словах. Стоит кому-нибудь выглянуть сквозь решетку, как ему в лицо уже целится охранник…

вернуться

19

Это следует из цифр, опубликованных самими нацистами. В то время, когда я интересовался Хойбергом, там находилось 500 заключенных. Всего пятнадцать бараков, два из них занимает охрана, в одном живет комендант, еще в одном располагается склад. Остается одиннадцать. Вторые этажи везде пустые, значит, получается двадцать две комнаты примерно по двадцать три человека в каждой. (Прим. автора.).

вернуться

20

Вполне возможно, что в Хойберге содержатся даже высокопоставленные особы. Это подтверждает сообщение, опубликованное в «Пти-паризьен», не вызвавшее опровержения в национал-социалистической прессе:

«Страсбург, 4 декабря (от нашего специального корреспондента).

До нас дошло чрезвычайно интересное известие, связанное с недавним гитлеровским референдумом в Вюртемберге. По словам весьма осведомленного лица, 12 ноября в Штутгарте произошло знаменательное событие, с одной стороны, показывающее, что в определенной среде нынешние властители Германии встречают сопротивление, а с другой — демонстрирующее, какими средствами его подавляют.

Герцог Филипп-Альбрехт Вюртембергский, старший сын герцога Альбрехта и претендент на престол, находившийся в тот день в вюртембергской столице, не пошел голосовать и, как говорят, посоветовал своим приближенным воздержаться от участия в референдуме, в результате чего его дважды, утром и вечером, посетили сначала представители „Стального шлема“, где он состоит, а затем нацисты, настаивавшие, чтобы он принял участие в голосовании. Он отказался, и его взяли под стражу и куда-то увели.

Согласно одной из имеющих хождение версий, герцога на следующий день отпустили с предписанием покинуть страну в трехдневный срок. Согласно другой, он остается в заключении, скорее всего, в концлагере Хойберг.

Разумеется, в прессе об изложенном мной с обычными оговорками инциденте не было упомянуто ни словом, но на местных жителей он, по всей видимости, произвел сильное впечатление». (Прим. автора.).