Я готов был держать пари на что угодно, что сейчас из ниоткуда материализуется огромный черный джип с наглухо закрытыми тонированными стеклами, который размажет меня чугунной радиаторной решеткой о ближайшее дерево, а если Промахнется с первого раза, то будет преследовать вопящего и непрерывно мочащего джинсы от ужаса, по вымершим улицам, как в «Колесах страха», кои, в свою очередь, являются ремейком более раннего фильма шестидесятых годов «Автомобиль дьявола». Сердитое коричневое способно на любую подлость.
На ватных ногах я сошел с тротуара и двинулся на противоположную сторону улицы. Мне почудилось, что из-за соседнего здания высунулось с глухим рычанием черное рыло с раскосыми фарами дальнего света и кровавой надписью на лобовом стекле: «Умру, но газ не сброшу». Впрочем, видение тут же рассеялось. Не в силах согнуть ноги в коленях, я журавлиным шагом добрался до противоположного тротуара, приблизился к нашим, оперся спиной о грязную стену и утер подолом футболки с Масяней обильно струящийся со лба могильный пот.
Ну что ж. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет, а кому суждено быть растерзанным в африканских джунглях гигантской гориллой-людоедом, тот нипочем не попадет под машину. Следовательно, у меня есть куда более изысканные и кошмарные подсознательные фобии, которые сердитое коричневое активизирует чуть позже. Это некоторым образом обнадеживало.
Из глубины подсознания услужливо выпрыгнули светящиеся неоном огромные буквы: «РУССКИЯ НЕ ЗДАЮТЬСА!!!»
На дверях бара, возле которого мы столпились, облупленными пляшущими буквами было написано, что внутри клиентов ожидает надоедливое ограбление, или как там переводится это ихнее strip-tease. Туго у меня с языками, туго.
— Надо двигаться, — проговорил я. — Харе загорать. У нас нет времени на глупости.
— Сейчас, еще минуточку, — простонала несчастная Саша.
— Мы не можем так быстро, — отрезал Кирае Бенедиктус, перелистывая свою электронную книжку. — Имей совесть, гребаный рашен. Прямо никакой политкорректности.
— Мистер Канадзава, — вкрадчиво произнес я, внезапно пораженный страшной догадкой. С момента принятия внутрь коричневого он ни разу не поднял головы от своего наладонника. Похоже, он так и бежал, не отрывая взгляда от текста.
— Ну, — сказал Бен Канада, глядя в палм.
— Посмотри-ка на меня немедленно!
— Зачем? — Узкие глаза Бенедиктуса, продолжавшие стремительно бегать по строчкам, сузились еще больше, он почувствовал подвох.
— Так надо. Ну, быстренько!
— Пошел в дупло, — отозвался Бен, упорно, слишком упорно не отрываясь от произведения г-на Конде.
Без дальнейших китайских церемоний я схватил его палм и дернул на себя. Завладеть машинкой мне не удалось: пальцы Канады, вцепившиеся в пластиковый корпус, побелели от напряжения. Однако в момент рывка я отчетливо увидел толстые лиловые щупальца, тянущиеся из палма и опутывающие лицо и голову несчастного ниппонца. В то время, пока Бенедиктус читал книгу, книга сама читала его, высасывая нашего коллегу изнутри.
— Отберите у него эту дрянь! — заорал я, отброшенный Бенедиктусом к стене пакгауза. — Она его жрет тайком!
Янкель и Сашнёв, уже готовые к любой неожиданности, мгновенно сориентировались и бросились на Канад заву, но тот прошел в свое время неплохую специальную подготовку и сразу с разворота вырубил Деметриуса ногой между глаз. Саша получила острым носком «казака» в печень и временно также выбыла из борьбы за главный приз. Канада дрался вслепую, не отрывая лихорадочного, остановившегося взгляда от палма. Зрачки у него стали огромными и горизонтальными, словно у козы. Отбив первую атаку, он выхватил из-под косухи «кольт»-«бульдог» и начал палить во все стороны, чтобы не дать противнику приблизиться незамеченным. Отдачей Бена сносило чуть не на полметра. Имея достаточный опыт участия в вооруженных боестолкновениях, мы разом попадали на асфальт при первых же звуках выстрелов и уже снизу благоговейно смотрели на разбушевавшегося берсерка. Возможно, именно так бился с Медузой Горгоной мифический Персей — глядя в зеркальный щит в левой руке, а правой беспорядочно сея вокруг себя крупнокалиберную латунную смерть с мягким сердечником.
Замешкавшаяся с падением носом в асфальт Лэсси не издала ни звука, когда пуля вошла ей точно между глаз, разбрызгивая мозги. Страшная мощь гидравлического удара, или как он там называется, отшвырнула девчонку назад и впечатала всем телом в кирпичную стену.
Поскольку наш приятель из страны Ямато расходовал патроны крайне нерационально, вскоре они у него с удручающей неизбежностью подошли к концу. Тогда он швырнул ставшей бесполезной пушкой в залегшего неподалеку Семецкого и закричал, глядя в палм:
— Бду! Бду! Поэйра да Энкрузильяда! Эшу Рей! Эшу ди Капа Прета! Ком эле нингем поди!
Мне стало совсем плохо, потому что я понял, что сейчас из палма полезут во все стороны вудуистские Эшу, любезно описанные г-ном Конде в его масштабной работе, и тогда нам окончательная и бесповоротная хана. Сейчас в пространстве, безнадежно искаженном сердитым коричневым, могло произойти все, что угодно. Я не удивился бы, если бы Бенедиктус вдруг извлек из кармана живого розового слона или заставил Луну обрушиться на Вестминстерское аббатство.
Однако что-то, видимо, пошло не так, как задумывалось, поскольку никаких тварей не появилось. По экрану побежали яркие галогеновые огни, из аппарата повалил густой белый дым. Я вновь отчетливо увидел толстые сиреневые щупальца, густо облепившие несчастного ниппонца. Он барахтался среди них, напоминая скульптурную группу «Лаокоон и С борются со змеями», и всячески пытался удержаться в реальности, но щупальца настойчиво тянули его за собой. В ослепительной вспышке, сопровождаемый оглушительным треском и многочисленными статическими молниями, как Терминатор при первом своем появлении в одноименном кино, Бен Канада был одним рывком втянут в плоскую коробочку электронной книги, после чего она упала на грязный асфальт. Как бы после некоторого раздумья палм схлопнулся внутрь самого себя и тоже исчез.
Ну что ж. Если мы и дальше станем терять по три человека каждые десять минут, надолго нас не хватит. На четверть часа от силы, при особом везении.
Я повернулся. Упс! Поправка: по два человека. Что ж, наши шансы определенно увеличиваются до получаса. Лэсси сидела возле стены, к которой ее отбросило точным попаданием из «бульдога», и, тихо чертыхаясь, безуспешно пыталась принять вертикальное положение. Откровенно говоря, попадание пули такого калибра должно было гарантированно снести ей полчерепа; кроме того, я отчетливо видел, как у нее брызнули мозги — да, вот они, неправильная кровавая окружность с лохматыми краями на стене; впрочем, сталкивался я в своей обширной практике со случаями и похлеще. Я шагнул к Лэсси и помог ей подняться с земли.
Семецкого кровавое пятно на стене заинтересовало до чрезвычайности. Он приблизился к нему и быстро, одним росчерком, превратил его в Ом Свасти.
— Не расходуй себя попусту! — прикрикнул я. — Но ради всего, святого, Монтрезор, откуда ты знаешь про Ом Свасти?
— Да я в первый раз вижу эту загогулину! — заорал Семецкий.
Я уже собирался было дать необходимые пояснения, но слова застряли у меня в глотке.
— Юрайя, — наконец сумел выговорить я. — Если ты видишь то же, что и я, хреновые дела наши.
— Я вижу тебя, — произнес Семецкий.
— Слава богу, — сказал я. — Я вижу тебя. Но дела наши все равно хреновые.
Семецкий был вынужден согласиться, поскольку у него не было ни единого повода не согласиться.
Проблема состояла в том, то мы отчетливо видели друг друга, хотя между нами стояла Лэсси Хоган. Мы видели друг друга через огромную дыру в ее голове, пробитую пулей из бенедиктовского «магнума».