Из предосторожности мы приобрели привычку добавлять «коричневый» в конце фраз или после слов. Поначалу, просить коричневый анисовый ликёр было для нас странным, но, в конце концов, язык ведь развивается и меняется, и не более странно добавлять «коричневый», чем «бл…», через слово, как у нас это часто делается. По крайней мере, мы были на хорошем счету и были спокойны. В конце концов, мы даже выиграли на скачках. Немного, конечно, но, тем не менее, это был наш первый коричневый выигрыш на коричневых скачках. Это нам помогло смириться с беспокойствами, которые нам причиняло новое законодательство.
Однажды мы с Чарли так здорово посмеялись! Помню, я ему тогда сказал прийти ко мне смотреть финал Кубка кубков. А он заявился со своей новой собакой! Она была просто великолепна, коричневая от кончика хвоста до кончика носа, с карими глазами.
— Видишь, в конечном счёте, он даже ласковее, чем предыдущий, и он мне повинуется беспрекословно. И не надо было делать драму из истории с чёрным лабрадором.
Но едва он произнёс эту фразу, как его собака рванула под диван, тявкая как чокнутая. Словно хотела показать, что ори — не ори, а даже будучи коричневым, он не повинуется ни своему хозяину, ни кому бы то ни было! И Чарли вдруг понял.
— Нет, ты тоже?
— Ну да, вот увидишь.
И тут, моя новая кошка выскочила стрелой, вскарабкалась по шторам и укрылась в шкафу. Кошка с карими глазами и коричневой шерстью. Как же мы смеялись. А ты говоришь о совпадении!
— Понимаешь, — сказал я ему, — у меня всегда были кошки, тогда… Ну, разве она не красива, эта?
— Она великолепна! — ответил он мне.
Потом мы включили телевизор, в то время как наши коричневые животные следили друг за другом краем глаза. Я уж не помню, кто выиграл, но помню, что мы чудесно провели время и чувствовали себя в безопасности. Достаточно просто делать то, что считалось правильным в городке, и нас это успокаивало и упрощало нам жизнь. Коричневая безопасность могла быть чем-то хорошим. Конечно, я вспоминал о маленьком мальчике, которого встретил на тротуаре напротив, и который оплакивал своего белого пуделя, умершего у его ног. Но, в конце концов, если он слушал хорошо то, что ему говорили, собаки не были запрещены, нужно было просто подыскать коричневую. Даже щенков можно было найти. И тогда, как и мы, он чувствовал бы себя законопослушным и быстро забыл бы прошлое. Но вот вчера — просто невероятно — я чуть было не попался городской милиции, одетой в коричневое и не делающей скидок никому. А я-то считал себя в безопасности! Они меня не узнали, потому что они новички в квартале и ещё не выучили всех в лицо. Я шёл к Чарли. По воскресеньям, именно у него мы играем в белот. У меня была упаковка пива в руке, вот и всё. Мы должны были поиграть в картишки пару часов, потягивая пивко. Но вот так сюрприз: дверь его квартиры была разбита вдребезги, и два милиционера, торчащие на лестничной площадке, разгоняли любопытных. Я сделал вид, что иду на верхние этажи, и спустился назад в лифте. Внизу люди разговаривали вполголоса.
— Но ведь у него была настоящая коричневая собака, мы всё это прекрасно видели!
— Да, но, судя по тому, что они говорят, дело в том, что до этого у него была чёрная, а не коричневая собака. Чёрная!
— Раньше?
Да, раньше. Даже то, что у вас когда-либо была не коричневая собака, теперь считалось преступлением. А это совсем нетрудно было узнать, достаточно было спросить у соседа. Я ускорил шаг. С меня лился пот, замачивая рубашку. Если иметь не коричневое животное раньше — считалось преступлением, я был хорошей добычей для милиции. Все в моём доме знали, что раньше у меня была чёрно-белая кошка. Раньше! Вот уж о чём я никогда бы не подумал! В это утро, Коричневое Радио подтвердило новость. Чарли, несомненно, стал одним из тех пятисот человек, которые были арестованы. Даже, если вы купили недавно коричневое животное, это не значит, что вы поменяли мышление, добавили они. Иметь не соответствующую собаку или не соответствующую кошку, когда бы то ни было — преступление! Диктор даже добавил: «Оскорбление национального достоинства». И я хорошо запомнил продолжение. Даже если лично у вас не было не соответствующей собаки или не соответствующей кошки, но кто-то из вашей семьи — отец, брат или двоюродная сестра, например, имел такое животное, пусть даже раз в жизни, вы рискуете нарваться на серьёзные неприятности.
Я не знаю, куда они увезли Чарли. Но тут они явно преувеличивают. Это сумасшествие. А я-то считал себя в безопасности на долгое время с моей коричневой кошкой. Конечно, если они начнут копать, что было раньше, они никогда не закончат арестовывать владельцев кошек и собак. Всю ночь я не сомкнул глаз. Я должен был сразу отнестись с недоверием к коричневым, как только они нам навязали свой первый закон о животных. В конце концов, то была моя кошка, как и собака Чарли — его собака, мы должны были сказать «нет». Сопротивляться дальше, но как? Всё происходит так быстро, есть работа, ежедневные хлопоты. Другие тоже опускают руки, чтобы побыть хоть немного спокойными, ведь так? Ко мне стучатся в дверь. Так рано утром? Такого раньше не было. Мне страшно. Ещё совсем раннее утро, за окном коричневые сумерки.