A. Черносвистов. Мы прекрасно понимали, что в любой момент могла быть предпринята попытка освободить арестованных. Такое предположение не радовало, но ребята были готовы ко всему.
B. Малышев. Вместе с нами сначала был А. Ф. Дунаев, потом приехали начальник отдела службы безопасности Александров Виктор Алексеевич и первый заместитель министра МВД РСФСР Аникиев Анатолий Васильевич…
Поздно вечером я обошел посты. Ребята сидели тихо, как мышки. Я просил их понять всю серьезность положения и.ни в коем случае не расслабляться…
Через некоторое время меня нашел посыльный: «Поступило указание — срочно сниматься и двигаться в Тверскую область». Мы быстро расставили машины, определили, кто в какой поедет, кто кого будет сопровождать. Посадили арестованных скрытым образом и в 00.30 минут двинулись в путь.
A. Черносвистов. И снова ехали долго-долго. Как потом выяснилось, преодолели примерно 300 километров. Когда подъезжали к месту назначения, уже светало.
B. Малышев. Когда мы подъезжали к населенному пункту, где располагался следственный изолятор, я посоветовался с Анатолием Васильевичем Аникиевым по рации, потом остановил колонну, подошел к Язову и предложил ему накинуть на маршальский мундир накидку. Он удивился: зачем? И спрашивает: «Товарищ полковник, куда же вы нас везете, что-то очень долго мы едем?» Я ответил, что не знаю, но там как-то будет неудобно, если вас будут выводить в маршальском мундире. Он говорит: «А, понял. Накидку я не буду надевать, лучше сниму китель». Через несколько минут мы прибыли на место. И всех троих скрытно развели по камерам.
А накануне, ночью, туда уже был доставлен Янаев, арестованный в своем кабинете. Он отказался от ужина и завалился спать. Позже туда же доставили Стародубцева, Павлова.
Корр. Виктор Александрович, миссия вам выпала тяжелая от начала до конца. И все-таки, скажите, что было самым психологически трудным?
В. Малышев. Вы знаете, не только я, но и все руководители этой операции испытали глубочайший стресс совершенно неожиданно. Когда мы прибыли в следственный изолятор и всех разместили, собрались у начальника изолятора. Впервые за долгие часы выпили по стакану чая. Начали обсуждать дальнейшие действия. А через некоторое время приходит полковник. В руках у него скомканные брюки, рубашка и маршальский мундир Язова. Он положил одежду на стул. Мы все сразу замолчали. Этот момент нас всех просто потряс. Тягостное молчание продолжалось, наверное, минуту, а может, и больше.
«Коммунар» (Тула), 21.09
В ЧЕМ ГОРБАЧЕВ ОКАЗАЛСЯ ПРАВ
По сообщениям информационных агентств, Саддам Хусейн, узнав о путче в Москве, назвал его «хорошо сделанным делом». По словам народного депутата РСФСР Владимира Лысенко, Горбачев вечером 18 августа закончил беседу с Крючковым, Баклановым и генералом Варенниковым словами: «Ну и мудаки же вы!»
Хусейн ошибся. Горбачев оказался прав.
«Коммерсантъ», № 35
ПОСЛЕ
ФЕЛИКС, А ТЫ ОКАЗАЛСЯ БРОНЗОВЫМ…
ТАК ВОЗДАТЬ ВСЕМ ПАЛАЧАМ!
РАЗВАЛИНАМИ КОММУНИЗМА УДОВЛЕТВОРЕН. М. ЛАЗАРЕВ. 21 -22.08.91
ПРЯМОЙ ЭФИР «Эхо Москвы», 8.08, 22.08 Кадры прилета Горбачева в Москву. Лица, лица… Счастливое у Силаева, фронтовое у Руцкого, изможденное, потрясенное и одновременно свободное у Горбачева. Лица, лики…
Разные бывали лица у Горбачева. Мы их все помним. Злобно-раздраженное, когда он харчил Ельцина или орал на Андрея Дмитриевича Сахарова, — и мы увидели точно такие же в понедельник, 19-го вечером, во время пресс-конференции путчистов: мурло Янаева, совершенно идиотскую золотозубую рожу Стародубцева, хамскую харю Бакланова. Они — все — к несчастью, были ставленниками Горбачева. Как наш Президент протаскивал Янаева, как оберегал от всенародной ненависти Крючкова, Язова, Пуго. Помните? Они стали изменниками.
Бывало у Горбачева и надменно-дипломатическое лицо, лицо партийного интригана, занятого очередным плетением паутины и озабоченного лишь тем, как бы не перетончить, как бы точно выбрать нужный момент. В эти дни мы видели и такие лица.
Однако мы помним у Горбачева и третье лицо — открытое, свободное… Мы видели эти лица — у тех, кто оборонял снаружи и внутри «Белый дом» и российского Президента, у тех, кто расклеивал в метро, на улицах скромные листовки запрещенных фашистами честных газет, и у тех, кто пошел безоружными навстречу взбесившимся танкам, и у тех, кто нашел в себе мужество подчинить свои танки Президенту России, и у тех, кто часами стоял на митингах, открыто протестуя против самозванцев.