Гватемалец лежал на койке в маленькой одиночной камере тюремного госпиталя, когда дверь открылась, и вошел Боксон. Фрищман вошел следом и сел на стул около двери.
— Привет, парень! — сказал Боксон по-испански.
Вентозо молча сел на кровати и уставился взглядом в стену.
— Можешь молчать, — продолжил Боксон. — Я хорошо говорю по-испански, так что даже твое молчание мне скажет о многом. Угадай, правительство республики Гватемала требует твоей выдачи или им на тебя наплевать?
Вентозо не был обучен методам поведения на допросах, поэтому сохранить безучастность стоило ему большого труда.
— Гватемальский консул желает на тебя взглянуть, это его право. Представляешь, в твоем кармане лежал настоящий гватемальский паспорт! Ты, конечно, мне не поверишь, но найти того человека, который тебе этот паспорт сделал, смогут уже сегодня к вечеру. Ты случайно не знаешь, как с ним будут обращаться при аресте?
Боксон протянул Карлосу пачку сигарет и зажигалку. Оба закурили и Боксон продолжил:
— Но самое смешное даже не это. В твоем паспорте стоит штамп бельгийской таможни. К полудню будут известны имена всех гватемальцев, прибывших в Бельгию в тот же день, что и ты. При необходимости могут проверить все ближайшие даты. Таким образом, парень, ты подарил местным империалистам такой объем информации, что гватемальское правительство должно наградить тебя почетным орденом.
Карлос по-прежнему молчал, но в этом молчании уже не было вызова — это было молчание обреченности.
— Вот так и становятся предателями. — Боксон несколько секунд молча смотрел на огонек сигареты, потом спросил: — Когда ты познакомился с Анджелой?
— С какой Анджелой? — отозвался вопросом Карлос.
— С той симпатичной брюнеткой, которая сидела в автомобиле за рулем. Кстати, если бы вы не начали свою идиотскую стрельбу, то смогли бы убежать вчера полиция не выставляла дополнительного оцепления.
— Её зовут не Анджела…
— Да, я знаю, голубой «рено» вы взяли в автопрокатной конторе на имя Марии Аларио, но ведь её сегодняшний паспорт такая же фанера, как и твой. Ты что, действительно не знаешь её настоящее имя?
Карлос не ответил.
— Ну, допустим, что не знаешь. Между прочим, я не представился, а ты так старательно изображал стального бойца из одноименного китайского кинофильма, что не обратил на это внимания. Нельзя быть таким безучастным к своей судьбе.
Боксон показал Карлосу удостоверение управляющего лондонским филиалом детективного агентства. Карлос понял смысл английского текста.
— Я ищу Пеллареса, — объяснил Боксон. — Он убил Стефани Шиллерс. Тебя ещё будут допрашивать по этому поводу. Скажи мне, Карлос, зачем вы убиваете ни в чем не повинных людей? Только, пожалуйста, не городи всю эту чушь о сложности классовой борьбы — ты же отлично понимаешь, что такие слова рассчитаны только на дураков!
— Это не чушь… — попытался спорить Вентозо.
— Карлос, ну хоть в тюрьме-то себя не обманывай! Какую пользу принесла гватемальской революции смерть американской девчонки? Я понимаю, что у женщин твоей страны в её возрасте уже по трое-четверо детей, но ведь она была не из твоей страны, или ты об этом не задумывался? Между прочим, ты не удивился, когда я спросил тебя о Стефани Шиллерс. Ты осведомлен об этом деле, Карлос, нет? Ты в нем участвовал?
Карлос не участвовал в этом деле. Все подробности ему однажды рассказал курнувший марихуаны Хорхе Латтани. Та американка имела глупость поспорить с Пелларесом о правах всех людей на счастье и богатство — обычная буржуазная пропаганда. Пелларес тогда здорово разозлился и позволил эмоциям взять верх над рассудком — зря американка затеяла эти разговоры, истинного революционера может остановить только смерть.
— Я не знаю, о чем вы говорите… — ответил Карлос.
— Врать — твое право! Но только в данную минуту. Потом тебе не позволят. Должен тебя обрадовать — так как ты никого не убил, то срок у тебя будет небольшой, года на полтора, потом тебя освободят и депортируют в Гватемалу. Как ты думаешь, гватемальская полиция начнет тебя бить по раненому плечу сразу у трапа самолета, или они сначала проведут медицинский осмотр?