Уже можно было различить шум мотора, когда фургончик притормозил, завис над садом и мягко опустился среди деревьев. Гарри кинулся к нему. Из кабины выбрался недовольный водитель — грузный волшебник в замасленной рабочей мантии, с незажженной сигаретой в зубах.
— Видали, какой ветер? — спросил он таким тоном, будто мы были в этом виноваты. — А вас поди разыщи. Еще лес этот! Думал, прямо на деревья сяду.
Он сплюнул на землю и развернулся к парню, который вылезал с соседнего сиденья. Судя по виду молодого ветеринара, в полете ему пришлось худо.
— Как Пушинка? — спросил Гарри.
Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу возле кузова, прислушиваясь к звукам, которые оттуда доносились. Я подошел ближе и достал палочку. Кто знает, как псина себя поведет?
— Все замечательно, — сказал ветеринар, отдышавшись, и даже попытался улыбнуться. — Собака прекрасно перенесла полет. Перед отправкой мы дали ей успокоительное зелье, так что она совершенно не волновалась…
Голос у него звучал неубедительно. Белла, кажется, почувствовала подвох, спустилась с крыльца и встала рядом с водителем, который прикуривал от палочки. Ветеринар тем временем достал палочку, чтобы отпереть фургон. Руки у него дрожали.
Когда дверцы открылись, я сначала не увидел ничего, кроме съехавшего на бок одеяла и перевернутой миски из-под воды. Где-то у дальней стены зашевелилась с угрожающим ворчанием огромная туша. В доме тут же зашелся лаем Хаски.
— Пушинка! — Гарри проскочил мимо меня и ловко прыгнул в фургон. Белла, настороженно хмурясь, направилась к нам, и я тут же полез следом за Гарри, решив, что рядом с цербером будет безопаснее.
Внутри было темно, но греческого цербера даже в сумерках трудновато не заметить. Гарри не ошибся — пес действительно был похож на мастифа, если, конечно, бывают трехголовые мастифы высотой с лошадь в холке.
Пушинка лежала, но даже в такой позе была чудовищно огромной. Уши размером с громадные лопухи беспокойно подрагивали, толстенные лапы скребли по полу кузова. Живот, похожий на здоровый барабан, с шумом поднимался и опускался, три языка почти синхронно облизывали носы. Мерлин великий, а ведь это совсем молодая собака, она еще будет расти!
Когда Гарри приблизился, Пушинка вяло зарычала, потом заскулила. А эти еще хвастались: «Все для комфорта собаки, никаких неудобств!»… Гарри протянул к ней руки, и Пушинка, втянув носами знакомый запах, слабо завиляла хвостом, который ударялся о стенки фургона, как железная цепь.
— Ты меня помнишь? Пушинка, хорошая моя!
Я напрягся, но Пушинка не выказала агрессии, лизнула руку Гарри и открыла все шесть глаз. Из-под опущенных надбровных дуг взгляд казался очень жалобным. Собака поднялась, и фургон накренился набок. Мы с Гарри выпрыгнули наружу, следом, пошатываясь, выбралась Пушинка.
Стоило ей выйти, как ее тут же вырвало прямо под ноги подошедшей Беллы. Но Красотка и бровью не повела. Собака ее не напугала — Блэки уверены, что это их самих все должны бояться.
Белла стояла, скрестив руки на груди, и мрачно разглядывала Пушинку. Потом перевела взгляд на Гарри:
— Это и есть та самая собака?
— Да, мамочка, — Гарри изо всех сил старался сделать вид, будто Пушинка маленькая и трогательная. — Тебе нравится?
Белла не сочла нужным ответить. Наградив Гарри долгим-долгим взглядом, она развернулась и ушла в дом.
Гарри вздохнул и пробормотал:
— Ну все, завтрашнюю тренировку я не переживу…
— Что ж, кажется, все в порядке? — бодро спросил подошедший ветеринар. — Подпишите, пожалуйста, здесь и здесь. Отлично! Спасибо, что воспользовались услугами нашей фирмы, будем рады видеть вас вновь, а теперь с вашего позволения нам пора.
Он явно не хотел у нас задерживаться. Зато водитель никуда не спешил и опять завел разговор о том, какая сегодня плохая погода и как тяжело было найти наш дом. Должно быть, он рассчитывал на чаевые, но ошибся — я был не в самом щедром настроении. Наконец водитель раздраженно хлопнул дверцей кабины, ветеринар сел с другой стороны, и фургончик взмыл ввысь, оставив посреди нашего сада гигантскую трехголовую псину.
***
Когда Красотка потребовала от меня отчета — почему я не предупредил ее о размерах Пушинки, — я честно ответил, что до нынешнего дня в глаза ее не видел. Гарри же оправдаться было нечем.
Очередную тренировку он, конечно, пережил, но пришлось ему несладко. Когда на следующее утро Белла вышла из дома в сапогах для верховой езды, взмахивая палочкой, словно хлыстом, Гарри понуро плелся следом — ни дать ни взять строптивый жеребчик, которого сейчас будут гонять на корде. Почти так оно и вышло. Сначала полумильная пробежка, потом полчаса на отработку Expelliarmus, затем, без передышки, прыжки через хлесткую «скакалку», которая оставляет рубцы на ногах, если окажешься недостаточно проворным, затем отжимания («Корпус прямо! Не опирайся на колени!»). Потом Белла загнала Гарри на «эшафот», заставляя сразу после падения вскакивать и бегом подниматься обратно.