Машина быстро поднималась над вокзалом. Внизу проплыла площадь, заставленная автомобилями, шоссе… Сверху по-прежнему лились потоки дождя, образуя на невидимой крыше дрожащую пленку, — мы сидели словно внутри водяного пузыря. Только впереди, где было лобовое стекло, держались два размытых окошка.
Вдруг что-то щелкнуло, и видимость вернулась. Артур торопливо стукнул по кнопке кулаком, машина опять исчезла, но вскоре проявилась снова.
— Не работает, — с досадой сказал он. — Да что сегодня за день такой?! Пожалуйста, поставьте кто-нибудь разиллюзионное вручную. Надеюсь, нас никто не увидел.
Через полчаса мы поднялись до уровня облаков, и все вокруг стало туманным и мглистым. Потом вспыхнул свет. Теперь мы плыли над сплошным белоснежным морем, держа курс на север, так что солнце светило в спину. Сзади Гарри и Рон с шорохом разворачивали бумагу, в которую Динки перед отъездом завернула пирожки.
Послышался шелест мантии, потом голос Беллы:
— Артур, хочешь коньяку?
Учитывая усилие, которое ей наверняка пришлось над собой сделать, это было почти что предложение раскурить трубку мира.
— Нет, спасибо, — раздался его голос, — я же за рулем.
— Как знаешь, — бодро ответила Белла. В воздухе поплыл яблочный аромат — видно, Красотка сама приложилась к фляжке. Потом она нашла наощупь мою руку и сунула фляжку мне. Я сделал глоток, перекатывая терпкую жидкость на языке. Хорошо…
За час мы с Беллой прикончили коньяк — там и было-то мало, примерно с пинту. Все равно больше заняться было нечем. У нас с Уизли было слишком мало общих тем для разговора, Артур несколько раз пытался завести беседу, но потом умолк. Зато включил магическое радио, которое здесь ловилось с помехами, так что по большей части мы слышали только хрипы и скрежет. Разиллюзионное держалось стойко, и только по медленному перемещению облаков можно было понять, что мы вообще движемся. На заднем сиденье Гарри с Роном играли наощупь в плюй-камни и смеялись.
Коньяк, надо думать, подействовал, потому что мне вдруг захотелось придвинуться к Красотке поближе. Повернув голову, я коснулся губами ее уха. Она дернулась и оттолкнула меня, но примерно через полминуты я почувствовал прикосновение ее губ к своей щеке.
Радио то пело, то начинало громко шипеть и свистеть, так что нас никто не слышал. Было что-то безумно возбуждающее в том, чтобы вот так предаваться шалостям, словно подростки, под разиллюзионным, в окружении трех человек и одного радиоприемника, да еще и в магловской машине на высоте Мерлин-знает-скольких тысяч футов. Сначала мы с Красоткой просто целовались, потом я нащупал ее коленку. Белла тут же перехватила мою руку — пальцы словно сдавило тисками, — и прошипела:
— Ты спятил?
Но я продолжал ее целовать, чувствуя, как кружится голова от алкоголя и возбуждения. Белла медленно разжала хватку. Я осторожно, по миллиметру, потащил юбку выше. Слева от меня Артур подпевал Селестине Уорбек по радио, а справа Белла сползала на сиденье, раздвигая ноги, чтобы мне было удобнее.
Я не рискнул лезть ей под белье — руки после возни с барьером были не сказать чтоб очень чистые, — так что двигал пальцами поверх ткани, по реакции Красотки угадывая, попадаю я куда надо или нет. Белла ерзала и терлась о мою руку, пользуясь тем, что невидимость все скрывает, а радио, гул мотора и смех на заднем сиденье заглушают звуки.
Сзади Гарри громко сказал:
— Да не там, левее!
Я дернулся. Жуткая картинка — разиллюзионное слетело, и дети с интересом наблюдают за нашими манипуляциями — пронеслась в голове, как молния. Белла еле слышно засмеялась и прошептала мне на ухо:
— Не нервничай. У них камушек упал, ищут под сиденьем.
От нее сладко, цветочно пахло коньяком. Я опять начал ее гладить, Белла перехватила мою руку и стала сама ею двигать. Она дышала так шумно, что я все время боялся, что дети услышат. Потом она вдруг охнула, сильно сжала бедра и извернулась на сиденье, скрещивая колени и утыкаясь лицом мне в плечо. Ноги у нее вздрагивали, она не переставая шепотом ругалась, я свободной рукой зажимал ей рот. А сам был готов шипеть от боли — идиотка, она же мне сейчас пальцы вывихнет!
Наконец Красотка перевела дыхание, разжала колени, отпуская мою руку на свободу, и прошептала мне в ухо:
— Сейчас бы покурить.
Она отодвинулась и, судя по шороху ткани, принялась оправлять юбку. Какое целомудрие, прямо-таки пай-девочка. Что, получила свое и решила меня вот так бросить? Чертова эгоистка!