Я ожидал, что после июльской попытки ограбления гоблины усилят охрану сейфов, но пока ничего подобного не заметил. Разве что дурацкий водопад, смывающий чары, из-под которого мы выехали мокрыми до нитки. Защита у гоблинов все еще была на уровне прошлого века. Какой толк проверять палочки и рассаживать по углам драконов, если на любого из служащих Гринготтса можно наложить империо, и он сам откроет грабителю нужное хранилище? Вдобавок никаких признаков следящих и блокирующих заклятий в подземельях я не заметил.
Впрочем, ничего удивительного в этом не было. По закону гоблинам не разрешалось иметь палочки и колдовать, так что нормальную систему безопасности для них мог разработать только квалифицированный волшебник. Конечно, банк периодически объявлял тендеры на установку защиты, обещая высокое вознаграждение, но желающих участвовать ни разу не нашлось. Всем известно, что гоблины сверх меры подозрительны и осторожны. Сделаешь им все под ключ, а потом тебя же и уберут, чтобы сохранить тайну? Дураков нет…
Так что в наши дни Гринготтс лишь формально сохранял репутацию самого надежного магического банка в Европе. Публика в это верила, хотя любому профессионалу было ясно: еще немного, и его сумеет ограбить даже младенец. Меня это, впрочем, не слишком волновало — где-где, а в хранилище Лестрейнджей красть точно нечего.
Стоя под высоким сводчатым потолком комнаты-сейфа, я уныло разглядывал горы монет, драгоценные диадемы, поблескивающие доспехи и зловещего вида жидкости в хрустальных кувшинах. Слов нет, впечатление было сильное, но на деле почти единственной ценной вещью здесь была приткнувшаяся на одной из полок маленькая золотая чаша с двумя ручками и грубо выгравированным изображением барсука. В свое время мне передал ее на хранение Темный Лорд. Чтобы замаскировать чашу от посторонних глаз, я целый год старательно заполнял сейф всяким барахлом. Даже лепрекон сошел бы с ума, пытаясь отличить, где здесь настоящее золото, а где фальшивка. Для антуража я еще установил на видном месте череп в короне, а под потолком развесил шкуры баргестов.
Кажется, где-то здесь был набор столового серебра (в виде исключения настоящий, хотя весьма уродливый). Если удастся его найти, можно будет продать…
Нужный ящик я отыскал только через час, перерыв груду поддельных сокровищ. Грипхук ждал меня у двери, философски ковыряясь ногтем в зубах. Он так явно выражал свое недовольство, что пришлось дать ему чаевых.
Еще четверть часа в бешено несущемся вагончике — и я вышел наконец на улицу, поклявшись себе, что по меньшей мере в ближайшие полгода ноги моей в Гринготтсе не будет.
***
Вплоть до декабря мне пришлось трудиться, как проклятому, чтобы возместить расходы на «Нимбус». То, что Гарри предложил за него отработать, было, конечно, очень трогательно. Но тех нескольких галлеонов, которые он получит, подметая полы в какой-нибудь аптеке, не хватит и на пару прутиков из оперения.
Помимо работы, мне нужно было постоянно следить за тем, что творится в Хогвартсе. По этому поводу я вел оживленную и насыщенную переписку с племянником.
5 октября
…Чем Гарри так насолил Снейпу, — писал Ральф, — я не знаю. Но Снейп вообще мало кого любит, так что я сказал Гарри, чтоб не обращал внимания.
Теперь насчет остальных преподавателей — то, о чем Вы спрашивали.
Уроки по ЗОТИ ведет профессор Квиррелл. Ему сейчас лет тридцать, или около того. Не женат, и ходят слухи, что до сих пор девственник. Якобы Мэг Соммерс с седьмого курса пыталась его соблазнить, а он расплакался и убежал. Но Мэг уже с кем только не путалась, так что я бы на месте Квиррелла тоже не клюнул. Мало ли, еще заразу подцепишь.
На младших курсах Квиррелл вел у нас магловедение. Было скучновато, но в общем ничего. А потом он решил переквалифицироваться на ЗОТИ и взял на год отпуск, чтобы изучить заграничную нечисть. На магловедение вместо него взяли Чарити Бербедж, а сам Квиррелл вернулся очень странным. Ходит теперь в дурацком тюрбане, от которого воняет чесноком, — якобы отгоняет вампиров. Еще он стал заикаться, и у него дергается глаз. По-хорошему, ему надо бы лечиться, а не преподавать. Говорят, на Балканах он встретился с упырями и с тех пор стал таким.