Да долго еще?! Я же не смогу так бесконечно, ты кончишь когда-нибудь, или нет, Bellissima, имей совесть! И Красотка, словно услышав мои мысли, выгнулась, впилась ногтями мне в спину и закричала так, что я чуть не оглох. Мерлин великий, какой идиот рассказал женщинам, что они тоже должны получать удовольствие, да еще вопить при этом, как под круцио?
А мне бы еще немножко, ведь должно же получиться, ну, хоть как-нибудь…
Но «догнаться» не получалось, как ни дергайся; волна спала, так и не ударившись о берег; идиотское чувство, какое бывает, когда летел куда-то, но забыл вовремя свернуть и теперь без толку нарезаешь круги над незнакомой местностью. Я лихорадочно пытался двигаться, но это уже было в пользу бедных, как говорил когда-то Долохов, глядя на наши попытки пробить магический щит. Щит-то я сейчас умею пробивать, а вот все прочее, увы, не удается, хотя когда-то было наоборот. Ладно, пора заканчивать с этим убожеством, всегда главное вовремя уйти, не дожидаясь, пока тебя выставят…
Я сполз с Беллы и лег рядом, чтобы отдышаться.
— Тебе помочь? — спросила она.
— Не надо.
Наверное, это прозвучало слишком раздраженно, потому что Белла не выдержала:
— Скажи честно, все из-за меня, да? Я старею и больше тебя не привлекаю?
Хотел бы я сам это знать… Но какой толк винить во всем женщину? Плохому танцору вечно что-нибудь мешает.
— Неправда. Ты молода и прекрасна, а все дело во мне. Это я старею…
Я перевернулся на спину и подтащил к себе одеяло.
— Дай-ка лучше сигарету.
Белла зажгла две сигареты — себе и мне, — потом пристроила палочку на край столика, чтобы та втягивала дым. От этого получались маленькие смерчи, и мы какое-то время развлекались тем, что дули на них и смотрели, как они изгибаются, но все равно упорно тянутся к палочке, чтобы там исчезнуть.
— Вы с Гарри езжайте в Париж, — сказала Белла, — а я к матери.
— Зачем? Давай с нами.
— Нет. Тогда она совсем разозлится.
— Ладно. Что тебе привезти из Парижа?
— Вечную молодость, — сердито ответила она.
— А серьезно?
— Да глупости. Не надо мне ничего.
***
Утром назначенного дня в магопорту Лондона царила обычная неразбериха. Портключ отправлением в 11:18 задерживался по техническим причинам, и пассажиры слонялись по залу, рассматривая витрины с сувенирами. Пожилой волшебник с обвисшими щеками честил на все корки транспортное управление Министерства, а группка молодых французов посматривала на него с веселым изумлением.
Наконец без четверти двенадцать явился угрюмый работник магопорта и принес портключ, похожий на помятый гончарный круг. Пассажиры столпились вокруг него. Служащий сверял их фамилии со списком и собирал билеты.
— Кто здесь путешествует с ребенком? — спросил он. — Возьмите его на руки.
— И как же вы предлагаете мне это сделать? — поинтересовался я.
Он обернулся и взглянул на Гарри.
— Сколько тебе лет, мальчик?
— Одиннадцать, — возмущенно ответил Гарри.
— А у меня написано «год», — служащий вынул из-за уха перо и дописал на пергаменте единичку. — Вечно перепутают… Все готовы к отправке?
Я на всякий случай взял Гарри за руку.
Волшебник пробубнил: “Отправляю”, вынул палочку и коснулся ею портключа.
Я почувствовал знакомое дергающее чувство в животе и крепко сжал пальцы Гарри. Нас несло куда-то в разноцветном вихре, вращало, подбрасывало. Через минуту вращение прекратилось, и по инерции мы оба чуть не полетели на пол.
Вокруг было шумно и светло. Под потолком гремел магически усиленный голос, говоривший по-французски:
— Портключ номер 437 из Лондона прибыл.
Таможенный контроль мы прошли быстро, а вот в очереди на обмен валюты пришлось отстоять полчаса. Наконец мы вышли наружу. Небо над Парижем было низкое, серое с голубизной, так что отдаленные здания расплывались в дымке. Казалось, вот-вот пойдет снег. Во внутреннем дворике магопорта, откуда можно было аппарировать, воробьи клевали брошенную булочку, не обращая внимания на почти беспрерывные хлопки, которые сопровождали появление и исчезновение волшебников. А над двориком нависали стальные переплетения Эйфелевой башни — магопорт специально построили совсем рядом с ней, чтобы колдуны могли, не привлекая внимания, смешаться с толпой туристов.
Закинув голову, Гарри рассматривал башню. В короткой магловской куртке и вязаной шапке он казался совсем маленьким и очень хрупким.
— Зачем маглам такая громадина?
— Для красоты.
— Вот это — для красоты? — изумился он.
На схеме, которую прислал Райкрофт, было указано ближайшее к дому Фламеля безопасное место для аппарации — небольшой сквер рядом с башней Сен-Жак-ла-Бушри. В сквере было почти пусто. Пара маглов, прогуливавшихся вдалеке с собаками, нас не заметила. Здесь было заметно холоднее, и от невидимой за домами реки тянуло промозглой сыростью. Голые ветви деревьев казались разбухшими, а сама башня Сен-Жак, четырехгранная, грязно-серая, выглядела угрожающей.