Басти остался на страже в коридорчике, а я с трепетом вступил в святая святых. Какого же я был роста, если крышка письменного стола приходилась на уровне подбородка?.. А уж шкафы с рядами юридических справочников и вовсе казались огромными, как горы.
В кабинете чудесно, очень по-взрослому пахло табаком, чернилами и старыми книгами. Я бы, наверное, так и стоял столбом, рассматривая все вокруг, если бы Басти через приоткрытую дверь не крикнул: «Пошевеливайся!».
Коллекция трубок была разложена на верхней полке одного из шкафов. Я подтащил к нему стул, оттуда перебрался на широкую полку, на которой стояли атласы, и уже с нее дотянулся кончиками пальцев до застекленной дверцы, за которой скрывались вожделенные трофеи. Я помню, как таинственно смотрелось снизу ребро этой дверцы, темно-коричневое, гладкое, приятно пахнущее лаком. Но думать об этом времени не было — я очень боялся упасть, да еще и Басти подгонял: «Давай быстрее, чучело!».
Трубка с круглой чашкой в виде яблока лежала ближе всех. Я сунул ее за пазуху и стал слезать обратно, цепляясь обеими руками за полки. Закрыть дверцу, конечно, не догадался, но стул оттащил на место — ножки с противным скрипом проехались по паркету. Басти что-то крикнул из коридора, но я не расслышал. Только успел подбежать к двери, очень довольный собой, как вдруг услышал в холле голос отца.
Кто же знал, что папа так быстро вернется?! Выйти теперь было невозможно — меня бы сразу увидели. Шаги приближались к двери кабинета. С колотящимся сердцем я застыл на месте, потом метнулся за большое кресло и плюхнулся там на пол в надежде, что меня не заметят.
Папа пришел не один, но из-за кресла я не видел, кто с ним. Голос у гостя был незнакомый — чистый, не такой низкий, как у дедушки Говарда, и не такой громкий, как у дяди Колина Розье. Когда они с папой вошли в кабинет, то сначала долго молчали и, кажется, даже с места не двигались. Потом вдруг рассмеялись, и оба заговорили быстро, перебивая друг друга и перескакивая с одного на другое.
— Я все еще не могу поверить, что это ты.
— Рэй, ты не представляешь, как мне трудно поверить, что это я…
Папа спросил: «Хочешь вина?», незнакомец ответил: «Да, но только чуть-чуть, я ведь по-прежнему не пью». Кресло, за которым я прятался, заскрипело, и я увидел совсем рядом край мантии и чью-то руку на подлокотнике. На одном из пальцев было тяжелое кольцо с большим черным камнем.
Я страшно огорчился — значит, это надолго, а я-то надеялся, что они поговорят и уйдут… Сидеть за креслом было неудобно и скучно. Чтобы развлечься, я рассматривал щели в паркете и воображал, что это дверцы в подземный город. К беседе я не особенно прислушивался — взрослые редко говорят об интересном. Да и в том, что удавалось уловить, я не видел ни малейшего смысла.
Появилась Конни и что-то поставила на стол. Сильно запахло яблоками. Мне захотелось есть, и это было бы еще терпимо, если бы ко всему прочему не припекло в туалет. Я уже весь изъерзался на полу, а у меня над головой по-прежнему говорили о непонятном:
— …Это ты его убил?
— Нет. Береговая охрана. Он был контрабандистом…
Слова «контрабандист» я не знал, но раз уж заговорили о море, остальное додумалось само собой. Так вот кто такой папин гость! Он, должно быть, самый настоящий капитан пиратов! Наверняка плавает на бриге с черными парусами… Интересно, у него есть подзорная труба? А говорящий попугай?
Я изо всех сил думал об этом, чтобы забыть, как мне хочется на горшок. Казалось, я вот-вот намочу штаны… Но тут вдруг в разговоре наступила пауза. Кресло с грохотом отъехало, так что я чуть не свалился, но крепкие руки подняли меня с пола.
— А я-то думаю, от чьих мыслей у меня такой звон в ушах? — произнес незнакомец.
Он поставил меня на кресло, и я уже приготовился на всякий случай разреветься, как гость подмигнул мне. Теперь я мог рассмотреть его как следует. Он был совсем молодой, и глаза у него были темные и блестящие, но, увы, не было ни шляпы с пером, ни деревянной ноги. Попугай и подзорная труба тоже отсутствовали.
— Руди! — закричал папа, увидев меня. — Ты что здесь делаешь? Ты же знаешь, что нельзя…
— Тихо, тихо, — сказал незнакомец. — Это, стало быть, младший? Похож на тебя, даже очень. Особенно глаза.
Потом он склонил голову набок, словно прислушиваясь, и вдруг рассмеялся, будто рассыпались снежинки.
— Значит, капитан пиратов? Ну, можно и так сказать… Хочешь посмотреть кольцо? На, держи.
Он снял кольцо с руки и протянул мне. Я осторожно потрогал камень и испытал жуткое разочарование. На его поверхности оказался рельефный рисунок, но не череп и кости, как я ожидал, а обычный гербовый щит со шлемом и перьями. На щите были изображены даже не львы, как у нас, а какие-то маленькие кочки или что-то в таком роде.