— Мама, мы поняли, что это ангел, а не ребенок! — взорвалась Белла. — Может, хватит?!
— А вот тебе стоило бы поучиться у Цисс, как воспитывать детей! У вас растет какой-то дикарь. Это плохо кончится! Вспомни Сириуса — у того были выбросы стихийной магии чуть ли не до шестнадцати лет, и чем все закончилось?
— Мама, Сириуса посадили в Азкабан не за стихийную магию!..
Дальше я не стал слушать. Тем временем Динки принесла десерт. Наклонившись к ней, я шепотом спросил:
— Где молодой хозяин?
— Сидит на вишне в саду.
Это было одно из любимых мест Гарри. Летом он проводил там кучу времени. Разумеется, идеальный Драко скорее умер бы, чем стал есть немытые вишни прямо с дерева, но наш ребенок не видел в этом ничего страшного.
Извинившись — впрочем, ни Белла, ни мадам Блэк в пылу спора этого не заметили, — я вышел в сад. Было уже почти совсем темно, над головой носились летучие мыши. В кустах мелькал хвост Хаски — пес, должно быть, охотился на садовых гномов.
Остановившись под вишней, я посмотрел в темную перепутанную массу ветвей и спросил:
— Ты слезать будешь?
Сверху решительно ответили:
— Нет.
— Что, всю ночь станешь там сидеть?
— Угу.
— Да пожалуйста, — сказал я, пожимая плечами. — Только, если не возражаешь, я тебя приклею чарами. А то еще ненароком заснешь и свалишься во сне. Ну?
На дереве молчали. Потом Гарри сказал:
— Не надо. Я сейчас…
Ветки заскрипели. Я подошел ближе, и Гарри спрыгнул с дерева в мои протянутые руки. Я с трудом удержался на ногах, но все же сумел аккуратно поставить его на землю. Потом сел перед ним на корточки.
В темноте выражение лица Гарри было трудно различить, но красноречивое хлюпанье носом говорило само за себя.
— Ты ревешь, что ли?
— Нет, — быстро ответил он и вытер нос рукавом.
— Знаешь ведь, что надо сдерживать стихийную магию! Когда хочется в туалет, ты же не делаешь свои дела прямо в штаны, правда? А тут что на тебя нашло?
— Ничего. Не знаю.
— Все, пойдем домой. Извинишься перед бабушкой, и спать.
— Не буду извиняться.
— Гарри, ты вел себя плохо.
— А чего она?!
— Ну… у нее такой характер. Мне вот тоже хочется запустить в нее ступефай, но я же держу себя в руках.
Гарри фыркнул — мысль об оглушенной мадам Блэк его насмешила.
— И маме будет приятно, если ты извинишься.
— Не хочу.
Я отвесил ему хороший шлепок, но это не помогло — дитятко только сильнее заупрямилось. Пришлось попробовать другую тактику.
— Раз так, делай, как знаешь. Но тогда я тоже обижусь и не буду тебе читать на ночь. Целую неделю.
Это уже была серьезная угроза. Сам Гарри пока одолевал страничку за полчаса, а у него лежала только-только начатая книжка про индейцев.
— Ладно, — сказал он, подумав.
— Вот и умница. Пойдем?
— Только ты понеси меня на плечах, хорошо?
Можно было, конечно, ответить, что это капризы, что Гарри не маленький и отлично дойдет сам. Но вместо этого я сказал:
— Залезай.
Гарри взобрался ко мне на плечи и уселся верхом. Я поднялся, касаясь дерева, чтобы не потерять равновесие, и медленно двинулся к дому. Гарри ужасно давил на плечи, а вдобавок я при каждом шаге увязал в земле. Но это ничуть не злило, наоборот — такая приятная тяжесть…
“Своя ноша не тянет”, мелькнула в голове невесть откуда взявшаяся поговорка.
Я подумал об этом и тут же забыл. Вспомнил лишь через полчаса, когда мыл руки в ванной и увидел в зеркале, что к волосам прилипла вишневая смола.
Своя ноша — ну надо же…
Глава 4
— Венди, ты ошибаешься насчет матерей…
Они все окружили его, страшно встревоженные его волнением, и он поведал им то, что до сих пор скрывал.
Что поговорить о Поттерах надо срочно, сомнений не оставалось. И так затянули до невозможности — то у Гарри день рождения, нельзя портить ему праздник; то свадьба Реджи, опять-таки время неподходящее… В середине августа мы решили, что вот он, предел. Осталось две недели до Хогвартса, дальше откладывать некуда.
Жара в те дни стояла такая, что обедали, а заодно и ужинали мы только в сумерках. Днем можно было только пить, кусок в горло не лез. Пятнадцатого августа Гарри допоздна пропадал на Дервенте, а мы с Беллой ждали его на веранде с западной стороны дома. Было уже почти совсем темно, вокруг фонаря, подвешенного к потолку, вились мошки. Через дикий виноград, которым заросла веранда, ничего нельзя было рассмотреть, но мы точно знали, что Гарри уже идет домой. На карте, разложенной на столе, была видна светлая точка “маячка”. Быстро идет, однако, — наверное, купался до последнего…
Я стоял на ступеньках с сигаретой в руке. Из сада пришел Спайк, поднялся на пару ступенек и улегся у моих ног, высунув язык и часто-часто дыша.
За спиной раздавался мерный скрип кресла-качалки, в котором устроилась Белла. Разговор, который мы вели, повторялся уже в сотый раз с вариациями:
— Может, все-таки в Сэйлем?..
— Нельзя в Сэйлем, Bellissima, я же тебе говорил.
— Да что этот Райкрофт может сделать?!
— Он много чего может.
— Руди, а давай рискнем?
— Нет. Ты же понимаешь — если Райкрофт начнет дергать за ниточки, всплывут какие-нибудь старые дела. Мы с тобой пикнуть не успеем, как окажемся в Азкабане, а Гарри — неизвестно где и с кем.
— А если вообще сбежать? В Австралию там, я не знаю…
— Красотка, нас сейчас очень плотно “пасут”. Давай пока не дергаться. Через полгода подумаем.
Дом не прослушивался — это я знал совершенно точно, потому что после истории с Райкрофтом проверял его ежедневно. Но вот любая попытка получить портключ или уехать могла сейчас обойтись очень дорого…
Белла со злости так сильно раскачивалась в качалке, что распущенные волосы то и дело подметали пол веранды.
— Ты сейчас перевернешься, — предупредил я.
— Не каркай… А, черт!
Кресло все же перевернулось, и Белла вылетела из него, но мгновенно вскочила на ноги безупречным плавным движением бойца. Шипя и потирая ушибленный лоб, поставила качалку на место. Спайк оглушительно залаял — наверное, ему тоже хотелось поучаствовать в игре. Спаниели вообще любят, когда много шума и все бегают туда-сюда.
— Что у вас творится? — послышался удивленный голос Гарри. — Мам, ты как маленькая…
Он и вправду купался — волосы до сих пор были влажные, рубашка прилипла к телу. У Хаски мокрая шерсть торчала во все стороны. Когда огромный пес прошествовал на веранду, Спайк посторонился и подобострастно завилял хвостом.
Гарри сунул руку себе за пазуху.
— А у меня новая гадюка. Смотрите, красивая, правда?
Потревоженная змея подняла голову и зашипела. Она была крупная, на глазок длиннее тридцати дюймов, и такая темная, что узор на спине почти сливался с тоном кожи. Гарри что-то сказал ей на парселтанге, и гадюка успокоилась.
— Красивая, — одобрила Белла, устраиваясь заново в кресле и заплетая косу. — Но ты бы не приносил из леса новых змей. Знаешь ведь, что через две недели в школу.
— Я их выпущу перед отъездом, — решил Гарри, обматывая гадюку вокруг шеи на манер шарфа. — Всех, кроме аспида, — куда ему зимовать в нашем лесу… А можно аспида взять в Хогвартс? Он никого не тронет, он же умный, я ему объясню.
— Нельзя, — ответила Белла. — Я тебе говорила, там не разрешается.
— Тогда собаку! Пап, можно, Хаски со мной поедет?
Я покачал головой:
— Собак в Хогвартсе не держат.
— Что за дурацкие порядки! — возмутился Гарри.
— Не такие уж дурацкие. Посуди сам: ты целый день будешь на уроках, а пес останется запертым в спальне, совсем один. Это издевательство над животным.
Гарри почесал Хаски за ухом.
— Да, наверное…
Но вид у него был грустный.
— Возьмешь Хедвиг, — постановила Белла.
Снежно-белую полярную сову купили в Косом переулке с неделю назад.
— Ну, ма-ам, — Гарри сморщил нос. — Пусть она лучше дома остается, ладно? Что, в Хогвартсе сов нет? Я же замучаюсь таскаться с клеткой.