Выбрать главу

Всеобщее внимание раздражало Гарри, и он теперь собирал грязную посуду с быстротой молнии, лишь бы поскорее сбежать на кухню. Когда с ним пытались завести разговор, отвечал: «Извините, нам запрещено общаться с посетителями». А после работы ему приходилось покидать кафе через черный ход.

Пятнадцатого июля, в среду, я аппарировал за Гарри не в четыре, как обычно, а в начале четвертого — хотел попросить Фортескью отпустить его пораньше, чтобы мы могли навестить Пушинку в Хогвартсе. Толпа на улице перед заведением стала еще больше. Какой-то журналист спорил с охранником, тот раз за разом терпеливо повторял, что колдографировать в кафе запрещено. Я задумался, как бы проникнуть внутрь, не привлекая к себе внимания. Но опоздал — кто-то уже узнал меня и окликнул с летней веранды.

Оглянувшись, я увидел за крайним столиком Риту Скитер в светло-лиловом платье в тонкую полоску. Она сидела с каким-то молодым человеком и весело махала мне рукой.

— Привет, — сказал я, подходя к ним.

— Привет, — солнечно улыбнулась Рита и указала на своего спутника: — Руди, познакомься, это Марк Сигрэм, мой муж. Марк, это Руди Лестрейндж, мой бывший любовник.

Хм… Рита всех своих знакомых представляет с такими подробностями?!

Марк поднялся, и мы обменялись рукопожатием. Если он и почувствовал неловкость, то ничем этого не выдал. Парень был совсем молодой — не больше двадцати пяти лет, с коротко стриженными светлыми волосами и небрежной щетиной по последней моде. Я вдруг вспомнил, где слышал его фамилию.

— Сигрэм? Марк Сигрэм? Это вы ездили в Боснию корреспондентом от «Пророка» весной этого года?

Он кивнул.

— Браво! — искренне сказал я. — Я читал ваши репортажи из Мостара. Отличная работа!

— Присоединяйся к нам, — Рита потянула меня за рукав. — Свободных стульев нет, но можно наколдовать. Выпьешь с нами коктейль? Думаю, вам с Марком есть, о чем поговорить. Он военный корреспондент, до Боснии уже побывал в Ираке, а скоро опять собирается на Ближний Восток…

Мне хотелось пообщаться с Сигрэмом, так что я решил, что Пушинка все равно никуда не денется, и остался с ними. Марк говорил много: то медленно и тихо, с большими паузами, рассеянно глядя куда-то в пространство, то вдруг, непонятно с чего, оживлялся и начинал смеяться. Тогда его речь становилась быстрой до неразборчивости, и он то и дело сбивался, перепрыгивал с темы на тему. Возможно, он принимал наркотики, а может, просто был слегка ненормальным, как многие военные журналисты. Но рассказывал он интересно и, несмотря на возраст, многое повидал. Глаза у него были странные — голубые и такие светлые, что казались прозрачными.

Через полчаса Марк сказал, что ему пора в редакцию, и поднялся. С Ритой они на прощание поцеловались. Я с легкой ноткой ревности наблюдал, как он по-хозяйски разворачивает ее к себе, целует в губы, небрежно треплет по волосам. Когда Марк ушел, Рита некоторое время смотрела ему вслед. Потом обернулась ко мне, улыбаясь:

— Ну, как он тебе?

— Очень талантливый, — честно сказал я. — Но сдвинутый.

Рита мечтательно улыбнулась:

— Он не просто сдвинутый, Руди… Он абсолютный псих.

— Давно вы женаты?

— Полгода. А живем вместе почти год.

— Со своим пристрастием к психам ты когда-нибудь ты доиграешься, — сказал я самым нудным своим голосом.

Рита переливчато рассмеялась, как умеет только она.

— Ай, брось! Жизнь слишком коротка, чтобы осторожничать…

Да, она всегда так считала.

***

В свое время Рита стала моей любовницей совершенно случайно. Наша связь началась летом 1975 года, как раз тогда, когда у Беллы случился роман с Темным Лордом. Точнее, это Белла думала, что у нее роман. Что думал Лорд, я узнал гораздо позже.

Самое пакостное в этом деле было — что именно с ним. Если бы с ней попытался закрутить кто-то из сверстников, я бы его избил. Если кто-то из старших — вызвал бы на дуэль. Но его я вызвать не мог, не мог никак воспротивиться, не посмел бы даже возражать. Не потому, что боялся, а потому что… Да просто потому.

Лорд это прекрасно знал, но ему было плевать. Когда он вызывал меня к себе, то делал вид, что ничего не происходит, и держался нарочито вежливо и отстраненно. Лишь иногда мне казалось, что он иронически улыбается. Тварь!

На Беллу я даже не особенно злился. Она меня не любила, так что и взятки с нее были гладки. Это она была мне нужна, я сам за ней бегал, готов был терпеть все вздорные выходки. Значит, сам и виноват. Вдобавок мы даже не были женаты. Никто никому ничего не должен, никто ничего не обещал…

Она уходила к нему по ночам в Ставку. Бывало, что и каждую ночь. И низлу было ясно (как мне тогда казалось), чем они там занимаются. Когда Белла возвращалась, у нее еще хватало наглости ложиться со мной в одну постель. Засыпала она мгновенно, едва успев донести голову до подушки. Утомилась, бедняжка…

Я ненавидел ее, Лорда и больше всех себя — за то, что не хватало сил бросить Красотку. Стоило представить, что я не смогу ее видеть, слышать, прикасаться к ней, как становилось почти физически больно. Это была даже не любовь, а какая-то зависимость. Я был готов прикончить Беллу, но не мог без нее обходиться. А еще мне был нужен секс.

Самое поразительно, что Красотка мне это позволяла. Правда, каждый раз у нее делалось такое лицо, будто она едва сдерживает отвращение. «Только быстрее», — цедила она сквозь зубы и тут же поворачивалась на живот, чтобы не видеть моего лица. Когда я смотрел, как она лежит, равнодушно раздвинув ноги, хотелось всунуть между ними раскаленную кочергу.

Белла вела себя, как проститутка, только гораздо хуже. Шлюха хотя бы пытается угодить клиенту, а эта даже не пыталась. Не успеешь кончить за три минуты — твои проблемы. Не хочешь в такой позе — ну и не надо. Разумеется, никакого минета — видите ли, это мерзко. А с ним, интересно, не мерзко?!

Сам удивляюсь, как я ни разу не вмазал ей как следует. Хотя это было бы нечестно. Виновата передо мной была не только и не столько она — что же на ней злость-то вымещать?

В то время я почти ни с кем не виделся, кроме как по делу. Погано, тошно было на душе, и казалось, что все давно знают и надо мной посмеиваются. А то и, чего доброго, начнут давать советы…

Давать советы, впрочем, никто не рвался. Даже Ивэн Розье не высказывал свое мнение на этот счет, хотя уж он-то всегда ревностно оберегал честь кузины (раз уж не удалось в свое время лишить ее этой самой чести). Но тут и он стал избегать любых разговоров на тему Лорда и Беллы, и это можно было счесть дурным предзнаменованием. Я очень надеялся, что не дойдет до срыва, — тогда прилетело бы и мне, и Лорду, да и Белле бы мало не показалось…

Чтобы меньше видеть Красотку, я старался возвращаться домой поздно ночью. Остальное время торчал в Ставке или бродил по магловским кварталам, где можно было не бояться встретить знакомых. А куда еще было деваться? В Торнхолл, к родителям, чтобы мне там по полочкам все разложили и объяснили подробно, как и где я совершил ошибку? Нет уж, хватит, осточертело… Вместо этого я предпочитал по вечерам пьянствовать — иногда вдвоем с Ивэном, а иногда один, где-нибудь в дешевом баре в Ночном переулке, где был шанс не только напиться, но и затеять драку с кем-нибудь. Ты надаешь по морде, тебе надают — уже на душе полегче… Главное было не попасться патрулю, когда, опухший и поддатый, бредешь к общественному камину.

После одного такого веселого вечера я заявился наутро в Ставку, не потрудившись даже свести фонарь под глазом. Колин Розье встретил меня на пороге разведотдела и с ходу окатил ведром холодной воды — в прямом смысле слова. Заодно пообещал сделать мне клизму, если я немедленно не протрезвею.

— Для него срочное дело есть, а он явился в стельку пьяный! На, быстро выпей это! Что значит: «Не хочу»? Думаешь, я тебе силком влить не смогу?!

Он сунул мне под нос стакан с антипохмельным зельем, которое почему-то всегда воняет, как помойка. На вкус оно примерно такое же, зато мозги прочищает отлично.

— Какое дело? — спросил я, когда позывы блевать прошли.

— Нужно пообщаться с одной журналисткой из «Пророка», — Розье швырнул мне свежий выпуск газеты. — Она, должно быть, из новеньких, я о ней ничего не знаю. Написала о нас скандальную статью. При этом девка, судя по всему, не дура… Надо выяснить, что за птица. Давай, действуй!