В тот день мне повезло, в отделе мужских костюмов на третьем этаже шла распродажа. Столпотворение покупателей, измотанные продавщицы, тесные проходы между рядами вешалок — как раз то, что нужно. Спрятавшись за пиджаками, я выпил оборотное зелье из ампулы. Когда прошли тошнота и головокружение, первым делом посмотрел на свои руки — они побледнели и покрылись складками. Значит, сработало.
Брюки повисли мешком, но я не стал их уменьшать. Изменил только цвет рубашки, превратил ботинки в старые растоптанные башмаки, а носовой платок переколдовал в матерчатую сумку. Затем, шаркая ногами, двинулся к выходу.
В зеркале увидел свое отражение — мерзкий старикашка с обвисшими щеками. В таком облике я еще походил по универмагу, проверяя, нет ли «хвоста», вышел на улицу и в первом же пустом переулке аппарировал.
Около часа я «прыгал» туда-сюда, из Лондона в Эдинбург, из Эдинбурга в Ковентри, пока не удостоверился, что за мной не следят. Наконец, когда действия оборотного зелья оставалось примерно на двадцать минут, оказался в Лестере, в окраинном районе, заселенном иммигрантами.
Моя цель — обшарпанная многоэтажка со стенами, изрисованными граффити, — скрывалась за автозаправкой и торговым центром. По дороге несколько раз приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть. Старческое тело давало о себе знать, и после цепочки аппараций сердце колотилось так, что я еле дышал.
Лифт, конечно же, не работал, и я потащился по лестнице на пятый этаж. Смена облика настигла между третьим и четвертым этажами, я так резко вырос и распрямился, что чуть не потерял равновесие. Башмаки теперь болтались на ногах, как лодки.
В длинном коридоре, куда выходили двери квартир, тошнотворно пахло жареной селедкой. Жившие здесь маглы-вьетнамцы почему-то считали, что именно так полагается ее готовить. На пороге нужной мне квартиры лежал толстый слой пыли, но вряд ли кто-то хоть раз заинтересовался, куда делись хозяева. Антимагловские чары надежно защищали тайник от лишнего внимания.
Зато сама дверь открывалась проще простого — обычным ключом, который я вынул из-под коврика. Не было никакого смысла запирать ее сложными заклятьями и устанавливать сотню препятствий. Во-первых, в моей изъеденной дырами памяти ни один пароль не задержался бы. Нет ничего глупее, чем подорваться на собственной защите, потому что ты забыл последовательность действий. Во-вторых, те, кому надо, вскроют любые барьеры, а кому не надо, сюда не полезут. Так зачем морочить себе голову?
В квартире стоял сухой запах пустого жилья. Я был здесь последний раз больше года назад, так что на мебели лежал толстый слой пыли. Вот он, тайник, хранящий мое прошлое «я».
В шкафах вдоль стен, на столе и подоконниках громоздились кипы книг, стопки газет, груды старых тряпок и сломанных игрушек, в общем, куча белиберды, которую я когда-то оптом позаимствовал в лавке старьевщика. Если однажды сюда доберутся мои «доброжелатели», им месяца не хватит, чтобы разобрать и проверить все это барахло. А то, что мне было нужно — упакованные воспоминания и папки с документами, — было трансфигурировано в обычный расшатанный стул. Я вытащил его на середину комнаты, поднял и надел себе на голову.
Собственно, вместе с прикосновением ладоней это и был пароль. В таких случаях самое тупое действие годится лучше всего. А вот тому, кто, как положено, пытался бы расколдовать стул с помощью палочки, можно было только посочувствовать — тогда защита сработает, и все взорвется к чертовой матери.
Меня подняло в воздух, встряхнуло, перевернуло, и через мгновение я стоял внутри огромного деревянного сундука. Его стенки были выше человеческого роста и доходили почти до потолка. Не считая крохотного пространства посредине, сундук был забит коробками, ящиками и корзинками, в которых громоздились пробирки с воспоминаниями. Если принести из туалета сиденье от унитаза — трансфигурированный переносной думосброс, — можно было бы их посмотреть. Но, как ни велико было желание покопаться в собственном прошлом, у меня тут были более важные дела.
Стоя в кромешной тьме, я постучал по ближайшей коробке.
— Привет. Мне бы досье на Дамблдора.
Никакой реакции.
— Ладно… Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор!
Опять ничего. Подумав, я прибавил:
— Пожалуйста.
Свалившаяся с самой верхотуры коробка больно стукнула меня по голове.
— Ну, спасибо…
Усевшись на дно сундука, я зажег люмос и принялся перебирать содержимое коробки. Ага, вот и папка с досье — ничего себе фолиант! Подробное изложение биографии, записи встреч и разговоров, колдографии, вырезки из газет… Один только раздел «Психологический портрет» занимал страниц десять, а рекомендации, как обращаться с объектом, растянулись на три страницы.
В самом конце перечня рекомендаций кто-то дописал зелеными чернилами: «А лучше сразу заавадить».
Чуть ниже шла реплика почерком Колина Розье: «Близок локоть, да не укусишь».
И еще ниже, опять зелеными чернилами: «Ну, помечтать-то можно?».
Я долго перечитывал эти строчки. Странно было видеть слова, написанные давно умершими и пропавшими без вести людьми. Еще удивительнее казалось, что когда-то Лорд и его подчиненные обменивались заметками на полях досье, будто школьники, играющие в «морской бой», и писали иронические комментарии друг другу. Иная жизнь, иные времена…
Даже на беглый просмотр досье потребовалось около часа. Я изъял из него все, что касалось нашей организации, в том числе те самые странички с пометками Лорда, а остальное трансфигурировал в блокнот и спрятал в карман. Пусть Рита сама разбирается, что оттуда взять.
Как же теперь выйти отсюда, чтобы меня не разорвало в клочья? Оглядевшись, я заметил валяющийся на полу обломок мела, поднял его и написал на ближайшей коробке первое, что пришло в голову (хорошего, надо сказать, ничего не пришло, по дороге я слишком насмотрелся на граффити на стенах домов). Хотелось верить, что это именно то действие, какое нужно было совершить, а почерк у меня не слишком изменился со времен последнего визита.
Подтверждение личности, надо полагать, прошло успешно. Во всяком случае, ничего не взорвалось. Вместо этого меня опять встряхнуло, перевернуло, и через мгновение я стоял посреди комнаты, держа в руках старый шаткий стул. Оставалось вернуть его на место, тщательно засыпать пылью свои следы и уйти тем же путем, каким пришел.
***
С Ритой мы встретились пару дней спустя. Было уже начало октября, солнечно, но очень холодно. Магловская пиццерия, где Скитер назначила мне встречу, называлась «У дядюшки Люка». Рита всегда умела находить такие смешные места.
На этот раз она явилась в ядовито-зеленом плаще и шарфике ему под стать. Руки у нее мерзли даже в перчатках, и Рита грела их о чашку с кофе.
— Как дела у Марка? — спросил я из вежливости.
— Три дня назад были в порядке, — ответила она, пожав плечами. — Сейчас — не знаю. Он редко выходит на связь.
— Он в Боснии?
Рита кивнула.
— И как там?
Она посмотрела на меня, как на идиота.
— Как обычно. Война.
Я протянул ей досье на Дамблдора. Рита так поспешно отхлебнула кофе, что, кажется, обожглась. С шумом втянув воздух ртом, она отставила чашку и дернула завязки на папке. Я оглядел кафе, но прочие посетители сидели далеко и не обращали на нас внимания.
Рита быстро листала страницы.
— Не знаю, будет ли от этого какой-нибудь прок, — честно сказал я. — Но что нашел, то и принес. Ты сама уже много узнала о Дамблдоре?
— Что? — рассеянно переспросила она, жадно пробегая взглядом одну из записей. — Да нет, не очень. Помимо официальных сведений, конечно, уж их-то навалом… Но кое-какие ниточки есть. Люблю начинать с дальнего края паутины, если ты понимаешь, что я имею в виду.
— Давно позабытые однокурсники, бывшие соседи и прочее?
— Угу, — кивнула она, продолжая листать папку. — К близким-то друзьям господина директора нечего и подъезжать — ничего не узнаешь, только насторожишь лишний раз. А вот те, кто «мимо проходил», что называется, обычно разговорчивы, да и знать могут немало.