— Тогда точно выгонят, — неуверенно возразил Женька.
— Не выгонят, — беспечно мотнул головой Вовка. — У меня отец «в поле» на разведочных работах, а мать в больнице лежит. Некуда выгонять — директор знает. А раз меня не выгонят, то и тебя тоже. Зачинщик-то я, они это понимают.
— Ну вот, сам говоришь — мама в больнице, а если ей сообщат, она же за тебя переживать будет. Вдруг ей хуже станет. Нельзя так.
Вовка подумал немного и нехотя согласился.
— Ладно, убегать не будем, но на речку всё равно пойдём. К обеду вернёмся, никто не заметит.
Они взяли в раздевалке полотенца из шкафчиков, Женька заодно сменил разорванную майку, и по тропинкам в обход корпусов выбрались в лес.
Глава вторая Тайна ждёт за поворотом
Под высокими пушистыми соснами было прохладнее, слежавшиеся сухие иглы мягко пружинили под ногами, а корявые ветви кедрового стланика кололи голые икры, подгоняя набедокуривших мальчишек. Местами вдоль тропинки попадались заросли малины и шиповника, стелились по земле длинные плети ежевики, усыпанные белыми незрелыми ягодами, поднимали опахала высокие рубчатые листья папоротника. Под кронами деревьев царил таинственный полумрак, и воздух, напоенный прелыми запахами настоящей летней тайги, приятно щекотал ноздри, отвыкшие в городской пыли от ароматов живой природы. Женька временами приостанавливался: то поднять попавшуюся на глаза сосновую шишку, то углядев в траве яркую спелую ягоду земляники, потом торопливо догонял Вовку, голубая рубашка которого мелькала далеко впереди между деревьями.
Лес оборвался неожиданно, уступив место широкому песчаному берегу Черемшанки. Вовка выскочил на пляж первым, на бегу скинул сандалеты, стащил рубашку и прямо в шортах прыгнул в быструю воду. Женька с восторгом посмотрел на него, сбросил на песок одежду и тоже с разбега влетел в речку. Горная вода сначала обожгла холодом разгорячённое тело, так что дух захватило, а через минуту из неё и выходить не хотелось.
Мальчишки долго барахтались в тугих струях течения, заходили далеко вверх по берегу, и, откинувшись на спину, плавно покачивались на упругих валах, которыми бугрилась река, обтекая огромные подводные валуны. Над головами ребят проплывали склонённые ветви ив и черёмух, прилепившихся к противоположному обрывистому берегу и судорожно цеплявшихся голыми корнями за скальные расщелины. Женька, раскинув руки, медленно перебирал в воде ногами, поддерживая тело в горизонтальном положении, и скользил взглядом по отвесным скалам, возвышающимся над рекой, словно крепостные стены сказочного замка, как вдруг увидел карабкающегося по обрыву Вовку. Тот обернулся и махнул рукой, приглашая следовать за собой.
— Причаливай, покажу кое-что.
Женька перевернулся на живот, подгрёб к осклизлым угловатым глыбам, кое-как встал на острый выступ, и, хватаясь за корневища деревьев, полез вверх.
Через минуту они оказались на ровной площадке, шириной метра три, которая тянулась плоской ступенькой по крутому склону горы в обе стороны, насколько хватало взгляда. С того берега её совсем не было видно за густыми зарослями черёмухи и березняка.
— Казимирыч рассказывал, здесь узкоколейка во время войны проходила, — сказал Вовка. — Свинцовую и медную руду в город возили. А вот это, наверное, строители оставили, что дорогу прокладывали.
Он раздвинул руками ветви и указал на рыжее круглое пятно, прилепившееся к сколотой грани отвесной скалы.
Женька подошёл ближе и пригляделся. Это была железная болванка в форме печати, впрессованная в серую глыбу гранита, изъеденная ржавчиной так, что с большим трудом на поверхности можно было разобрать несколько букв по кругу: Р.С.Ф…Р, а в центре год: 193…
— Он тогда совсем пацаном был, как мы с тобой, — продолжал Вовка. — Бегал к рудокопам тайком от матери, картошку с огорода таскал.
Женька во все глаза смотрел на товарища, ожидая продолжения. Вовка присел на корточки под деревом и задумчиво смотрел на речку, беспокойно бурлящую внизу.
— Диверсанта здесь помог однажды поймать. Тот у взрывников украл ящик с толом и заложил несколько зарядов вдоль дороги, а дядя Петя как раз в этом месте его увидал. Вон там, внизу, — Вовка бросил камешек в воду. — Ну, и пока тот копошился, он в деревню сгонял, позвал мужиков. Ему за это горнозаводский начальник часы подарил серебряные, на цепочке. Сам видел. Настоящие, с гравировкой.
Женька с огромным интересом слушал рассказ нового друга, присев рядом, и представлял себе счастливого маленького Казимировича, почему-то с бородой, в бархатной жилетке и с серебряными круглыми часами, болтающимися на цепочке у голого пупа. Картина эта нарисовалась ему так ясно, во всех подробностях, что Женька не выдержал и рассмеялся собственной глупой фантазии. Вовка насупленно глянул на него.