-- Может, кушают мало?
-- Вот уж не знаю. А тебе разве это интересно?
-- Нет.
-- И мне нет.
-- А что там внутри? — Полюбопытствовала я, раскрывая целлофан другого пакета.
-- Сейчас узнаем.
Вскрыв пакеты, мы почти одновременно извлекли на свет по две пары полотенец и простыней.
-- Хм, для чего полотенца мне понятно, но зачем нам две простыни? — Спросила я.
-- Может, про запас? Если честно, меня больше интересует другое — где достать одеяла? Я что-то их здесь не вижу.
Действительно, кроме наволочки, в пакете больше ничего не было. Да и на верхних полках лежали только завернутые в рулон матрацы и подушки.
-- Пойдем, спросим у проводницы, — предложила я.
-- Только, если что, разговаривать с ней будешь ты. Мне почему-то кажется, что мы вряд ли сумеем найти общий язык.
Глупо улыбаясь, мы вышли из купе и едва не натолкнулись на немолодую женщину с жидкими сиреневыми волосами (а я-то думала, что эта дурацкая мода давно прошла), спешно шагавшую по коридору. Может, лучше обратиться к ней, чем искать проводницу по всему вагону?
-- Извините, — начала я. — Вы не могли бы нам помочь?
Женщина недовольно взглянула на нас. От скривившегося в недовольстве лица, все желание продолжать беседу исчезло на корню.
-- Дело в том, — перехватил инициативу Артем. — Что нам в пакете с бельем дали две простыни и ни одного одеяла. Здесь можно где-нибудь купить плед или что-то в этом роде? Ночью холодно…
Глаза женщины от удивления округлились и стали похожи на огромные окуляры. Она отшатнулась от нас так, словно мы были заражены чумой или холерой.
-- И здесь эти наркоманы малолетние! — Взвизгнула она и, гневно развернувшись, быстро ушла прочь, продолжая бубнить себе под нос изощренные ругательства в наш адрес.
Мы с Артемом переглянулись и пожали плечами.
-- Сумасшедшая? — Предложил друг.
-- Не исключено. Мы сказали что-то не то?
-- Э, вроде бы нет.
-- Может, от нас пахнет алкоголем?
-- Так мы же выпили всего-то два бокала!
-- То-то у тебя язык заплетается! Да, 'ночью холодно'! Может, это ее и смутило?
-- Какая теперь разница? Ладно, пошли обратно: с проводницей мне разговаривать не очень хочется, да и вообще, сегодня у нас какие-то нестыковки с социумом в плане понимания, сами что-нибудь придумаем.
Потоптавшись в коридоре, мы, как два 'особо одаренных человека' вернулись в купе. Так как ни я, ни Артем ни разу не путешествовали на поезде больше четырех часов, то, естественно, даже понятия не имели о том, что делать с двумя простынями. Немного посовещавшись, мы сошлись на том, чтобы одну из них использовать в качестве 'одеяла' (как впоследствии выяснилось, решение оказалось правильным). Идея показалась нам настолько гениальной, что мы незамедлительно решили это отметить…
За окном уже окончательно стемнело. Пустая бутылка из-под вина стояла под столиком, а Артем и я с аппетитом приканчивали колбасу. Будет, наверное, лишним говорить, что спиртное развязало нам языки, и мысли хаотично пустились в пляс.
-- И все-таки, — промямлил Артем. — Современная система образования никуда не годится.
-- Что ты имеешь в виду? — Спросила я, пережевывая очередную колясочку сервелата.
-- Все! — Артем широким жестом начертил в воздухе невидимый круг. — Все! Школы, университеты, колледжи. Сколько ненужной информации забивается в головы людям! Зачем высшее образование растягивать на пять или шесть лет, если все необходимое можно усвоить за год? Да, и для чего вводить столько предметов, половина из которых никогда не пригодятся?
-- Знаешь, ты не первый задаешься этим вопросом.
-- Так для чего?
-- Ну, наверное, для того, чтобы человек был всесторонне развит.
-- А зачем?
-- Э-э-э…
-- Чтобы кроссворды разгадывать?
-- А как же кругозор, формирование миро… мировоззрения?
-- Думаю, от того что ты не будешь знать все формулы высшей математики твое мировоззрение несильно пострадает.
-- Хм…
-- Вот-вот.
-- Не уверена, что полностью разделяю твою точку зрения, но насчет ВУЗов я с тобой полностью согласна. Думаешь, почему я бросила свой? Все, что там преподавалось, к реальному дизайну не имело практически никакого отношения. Ну, мне так показалось.
-- И ты, безусловно, правильно поступила! — Артем забрался на свою полку с ногами. — Те курсы, которые мы вместе посещали ровно полгода, научили нас гораздо большему, чем могли бы нам дать шесть лет, бессмысленно проведенных в университете. И все это благодаря практике и хорошим преподавателям.
-- Что-то я не припомню, чтобы ты так хорошо отзывался о наших преподавателях, когда готовился к зачетам! Хотя, о них никто особенно положительно-то и не отзывался никогда. Эх, год назад все было совсем по-другому. Помнишь, когда мы впервые увидели друг друга? — меня захлестнули с головой сентиментальные воспоминания. — Мы тогда оба потерялись и никак не могли найти зал, в котором должна была начаться наша первая лекция. Ты уже тогда был в своем репертуаре: 'Да мы сейчас все найдем! Тут же черным по белому нарисован план!' Сколько мы тогда искали тот кабинет? Сусанин тебе бы позавидовал. А ведь только в тот день мы узнали, что живем в одном подъезде. И как только мы умудрились не пересечься раньше? Хотя, некоторые умудряются не видеться друг с другом, живя в одной квартире. В наше время соседи, да что там соседи, все люди, не очень-то проявляют даже элементарное любопытство друг к другу, как ты думаешь?
Тишина продолжалась подозрительно долго.
-- Артем? — Позвала я. Ответа не было.
Я встала и, слегка пошатнувшись, подошла к замолчавшему другу. Судя по легкому сопению, тот безмятежно спал.
Заподозрив неладное, я заглянула под полку. Так и есть: Артем все же не соврал насчет второй бутылки — на полу, у самой стенки стояла еще одна пустая емкость! А я и не заметила, сколько мы выпили…
-- Ах ты, зараза! — Всплеснула руками я.
В голове творилось что-то непонятное, поэтому я, недолго думая, легла на вторую полку, решив отложить разбирательства до завтрашнего утра. Сон обрушился буквально пару мгновений спустя.
Сначала все было погружено в темноту, но затем из пустоты начали возникать обрывки воспоминаний, своей разнобойной пестротой напоминая калейдоскоп.
Передо мной возникли знакомые стены детского дома: высокие светлые потолки с разноцветными звездочками, темно-зеленый ковер, какие-то шкафы и полки со старыми советскими игрушками и книгами. Вокруг играли пятилетние дети, но я смотрела в другую сторону — туда, где беседовали две женщины: тридцатилетняя сутуловатая воспитательница с большими серыми глазами и уже немолодая леди (по-другому ее и не назовешь) с высокомерными, но красивыми чертами лица — Галина Михайловна, моя мачеха, пока что будущая. Ее светло голубые глаза смотрели на меня внимательно и неотрывно, как бы прожигая насквозь. Почему-то хотелось отвернуться, но я с вызовом взглянула прямо в лицо незнакомки. Галина довольно улыбнулась. Женщины еще немного поговорили, а затем удалились.
Знакомый сюжет — этот сон я уже видела, и не один раз. Обычно сразу за этим следовало другое воспоминание, так же хорошо изученное мною, как и предыдущее.
Несколько мгновений пустоты — и из радужного калейдоскопа вынырнула другая картина. Все верно, продолжение то же. Теперь я находилась в большой СВОЕЙ комнате. Вокруг были разбросаны МОИ игрушки. Галина стояла передо мной и улыбалась, но за этой улыбкой скрывалась глубокая тоска, перерастающая в невыносимую муку. Уже тогда я видела это…
В голове снова все перемешалось, и вот я вижу себя уже в пятнадцатилетнем возрасте, но как будто от третьего лица. Я убегала из дома, хотя знала, что вернусь через день или два. А еще я знала, что Галина ненавидела меня. Более того, теперь мне была понятна причина. Правда, для того, чтобы узнать ответ на так долго мучивший меня вопрос, пришлось опуститься до подслушивания: 'Она была так похожа на мою дочь. Но это не Яна… Она другая. Я смотрю на Аню, и каждая черточка ее лица напоминает мне о той ужасной трагедии. Если бы я знала об этом десять лет назад…' Я убегала из роскошной квартиры, не взяв с собой ничего, кроме одного маленького кипельно-белого камешка в серебряной оправе, принадлежащего мне с рождения…